Общество и значительная часть политической элиты настроены оптимистично. То, что власть, во-первых, удалось сменить, во-вторых, без катаклизмов, через процедуру прозрачных выборов, всех вдохновило. С Иванишвили связывают надежды, иногда, как кажется, явно преувеличенные, но никто не считает его мессией, как когда-то воспринимали Эдуарда Шеварднадзе и Саакашвили, пришедших на смену своим предшественникам. От нового правительства ждут не чуда, а системной работы по стимулированию экономики и восстановлению демократических механизмов, которые при Едином национальном движении совершенно заглохли.
Пока новости в основном связаны с арестами в силовых ведомствах, что объяснимо — модель, построенная президентом Саакашвили, опиралась на жесткую систему подавления и контроля. Многие обижены и раздражены западной реакцией. Брюссель и Вашингтон говорят о политических преследованиях и неформально дают понять, что Саакашвили и его соратников надо оставить в покое, в то время как вскрывающиеся подробности прежнего правления шокируют. Сам глава государства использует связи на Западе, дабы убедить в том, что в Грузии развернута кампания политических репрессий. Как утверждали мои собеседники в Тбилиси, Иванишвили продолжит «расчистку», несмотря на давление, хотя он отдает себе отчет, что действовать надо аккуратно — поссориться с европейцами и американцами означает риск политической катастрофы.
Помимо арестов чиновников (МВД, пенитенциарной системы, минобороны) нарастает волна имущественных конфликтов, оспариваются многочисленные случаи смены владельцев недвижимости, предприятий, СМИ, которые, как утверждается теперь, стали в 2003-2012 годах результатом давления. Масштабный передел рынка чреват непредсказуемыми последствиями.
В Грузии сложилась странная ситуация потенциального двоевластия. Михаил Саакашвили остается президентом с обширными полномочиями, которые сохранятся у него до осени следующего года. Тогда, после президентских выборов, вступит в силу конституционная реформа, превращающая страну в парламентскую республику. Однако Саакашвили свои возможности почти не использует, ограничиваясь резкими заявлениями. По официальной версии, потому что уважает мнение народа, который высказался за «мечту».
Есть, однако, и другие объяснения. Президент выжидает, что оппоненты наделают ошибок, чтобы перейти в контрнаступление под лозунгом спасения страны. Ходят слухи о попытках закулисных договоренностей — неприкосновенность главных фигур прежнего режима и их интересов в обмен на нейтралитет. Правда, Иванишвили, по тем же слухам, от «сепаратного мира» отказывается, поскольку избиратели ждут от него противоположного. Наконец, Михаил Саакашвили как всякий харизматический лидер авторитарного типа действительно верил, что народ за ним, и поражение могло его психологически надломить. Как бы то ни было, все, с кем мне довелось общаться в Грузии, говорили, что эпоха Мишико закончилась — власть снова может смениться, но он поддержку людей уже не вернет.
Главная задача Иванишвили — демократизировать грузинскую систему, не утратив достижений последних лет. Саакашвили, собственно, добился одного — он отстроил работу госаппарата, который действительно функционирует весьма эффективно и четко. Сохранится ли это без репрессивного компонента — непонятно. Внятной экономической программы у новой власти тоже не заметно. Во время кампании «Грузинская мечта» раздала множество обещаний, которые надо как-то выполнять. Иванишвили может вложить собственные средства, чтобы получить быстрый эффект, но это однократная мера, запустить экономику за счет его состояния не получится.
Естественно, много разговоров о России. С одной стороны, грузинские коллеги понимают: отношения зашли в такой глубокий тупик, что выход потребует терпения. Они вроде бы осознают и асимметрию ситуации — Москве размораживание нужно существенно меньше, чем Тбилиси. Однако все равно присутствует ожидание того, что на шаг Грузии Россия будет отвечать своим, и так далее. Так, отсутствие в Москве реакции на назначение опытного дипломата Зураба Абашидзе спецпредставителем премьер-министра по отношениям с Россией воспринимается как пренебрежение. Схожая ситуация по главному конфликту — о статусе Абхазии и Южной Осетии. В Тбилиси отдают себе отчет, что обсуждать сейчас нечего, надо принять статус-кво как данность и постараться обойти эту тему, но в то же время рассчитывают хоть на минимальные сдвиги российской позиции.
Грузия действительно меняется, извлекает уроки из драматических событий двух последних десятилетий. Это внутренний процесс, каждая нация должна пройти свой путь познания. От Москвы, если мы хотим хоть как-то сохранить традиционные связи двух народов, сегодня требуется одно: послать понятный сигнал, что перспектива улучшения существует и интерес к этому в России есть. В общем, «не оставляйте стараний, маэстро».
