На втором десятилетии существования Шанхайской организации сотрудничества шесть стран-учредителей (Казахстан, Киргизия, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан) задаются концептуальными вопросами. Многие говорят о том, что ШОС переживает внутренний кризис, но мнения о его глубине расходятся. Действительно ли пора сделать выбор вектора и модели дальнейшего развития на значительную перспективу? Нужно ли ШОС стремиться к классическому воплощению интеграционной идеи в глобализирующемся мире? Можно ли по-иному реализовать объединяющий потенциал? Разброс взглядов широк и многослоен. Но какими бы ни были крайние позиции, главенствующие оценки первой декады существования ШОС (в 2011 г. организации исполнилось 10 лет) можно суммировать следующим образом.
Провальным считают итоги те, кто почему-то усматривал в создании ШОС прообраз нового союза с выраженной антизападной, прежде всего антиамериканской направленностью. Действительно, в появлении этой организации на рубеже XXI века можно увидеть один из результатов распада Советского Союза. Однако ни исходные постулаты, ни документы, принятые при создании ШОС, ни особенности политики государств-учредителей не свидетельствуют в пользу того, что их руководителей тогда занимала задача столь утопическая, как попытка склеить единую политическую конструкцию-химеру из фрагментов постсоветского пространства и Китая.
Другие испытывают досаду в связи с тем, что ШОС оказалась неспособна жестко регулировать политико-экономические процессы в своих пределах, включая применение механизмов принуждения и квазиполицейских функций. Здесь явно проявляются завышенные ожидания и максималистские запросы, преследующие организацию с ее рождения. Будучи, как правило, основаны на благих намерениях, они могут служить катализаторами тех или иных начинаний, но чаще приводят к унынию, пессимистическим выводам или, наоборот, поспешной активности с малым конечным выходом. От такого эмоционально-романтического подхода пора избавляться.
Третьи признают, что за десять лет ШОС проделала значительную работу, стала частью общемирового политического контекста, фактором серьезного международного звучания, с которым вынуждены свыкнуться и считаться крупнейшие мировые игроки. То, что поначалу рассматривалось как ситуативное объединение, в короткие по историческим меркам сроки выросло в многопрофильную организацию, обладающую достаточной внутренней прочностью, эластичностью и внешней притягательностью, демонстрирующую открытость и готовность на прозрачной и равноправной основе вступать во взаимодействие со всеми, кто того реально желает. Недаром на сегодняшний день ШОС уже привлекла внешних партнеров разного формата, и их число сопоставимо с тем, что АСЕАН приобрела за 45 лет своего существования. Создание ШОС сыграло стабилизирующую роль в среднеазиатском районе, во многом помогло снизить остроту традиционно присущих ему центробежных тенденций, которые выплеснулись на поверхность после прекращения существования Советского Союза.
В то же время экспертов и наблюдателей начинает тревожить, что за последние два-три года появились признаки затухания внутреннего динамизма, соскальзывания в инерционность, расширения дисбалансов между основными сферами сотрудничества.
Если говорить объективно, десять лет для международной организации – это подростковый возраст. А в лице ШОС мы явно имеем дело с подростком-акселератом, с неизбежными в ходе ускоренного роста несуразностями и несообразностями. Чтобы сгладить и устранить их, во-первых, нужно признать эти явления естественными в своей основе. А во-вторых, и это главное, – заняться терпеливой осмысленной корректировкой, способствующей переходу всего организма в состояние зрелости. Иными словами, если первое десятилетие можно назвать по сути периодом становления и преимущественно экстенсивного роста ШОС, то теперь на повестке дня вступление на путь интенсивного гармоничного развития.
Ступени фазового перехода
Подтверждение тезиса о назревшем фазовом переходе можно найти в материалах саммита, прошедшего летом 2011 г. в Астане. В них проводится мысль об актуальной необходимости подготовки стратегии ШОС на обозримую перспективу. В этой связи хотелось бы предложить несколько замечаний общего плана.
Первое. Приобретает неакадемическое звучание понятие «пространство ШОС». О каком географическом охвате вести речь – о странах, составляющих ядро организации, или о почти безразмерном ареале, включающем в себя наблюдателей и партнеров по диалогу, число которых может продолжать расти? Так, под «пространством» АСЕАН, организации, весьма близкой ШОС по принципам и целевым ориентирам, однозначно понимается совокупность территорий десяти стран-участниц, расположенных в юго-восточной части Азии. Именно на нем сфокусированы коллективно сформулированные интересы. Партнеры АСЕАН разбросаны по разным континентам. Но это именно внешние партнеры, взаимодействие с которыми выстраивается по схемам, отличным от тех, что приняты внутри.
Такой подход вполне приложим и к ШОС. Шесть стран-основательниц занимают северную, центральную и восточную части обширного евроазиатского континента, что и составляет нынешнее пространство ШОС. В его пределах действуют согласованные «шестеркой» правила, программы и проекты. Выдающаяся особенность этого пространства состоит в том, что на него приходится сердцевина евразийского континента («хартлэнд» в геополитической трактовке), называемая Центральной Азией. Этот район служит центром притяжения интересов и усилий. Безусловно, нужно внимательно относиться к тому, что происходит к западу, к югу и далее к востоку (в зоне Тихого океана). Но приемы взаимодействия с акторами вне пространства ШОС неизбежно отличны от логики внутришосовского общения.
Любое расширение ядра ведет к возникновению новой конфигурации пространства, что чревато утяжелением первоначально заложенной конструкции ШОС как региональной организации с внятной зоной ответственности. Важно заранее взвесить, какие дополнительные нагрузки могут выдержать ныне существующие механизмы, дабы избежать необходимости такой их переделки, которая фактически приведет к коренному переформатированию. Потому в деле расширения недостаточно политических критериев членства, сформулированных в Ташкенте в 2010 г. и в Астане в 2011 году. Внутри самой организации следует сформулировать юридические, финансовые и организационные условия, на базе которых затем можно согласовать детали с конкретными соискателями. Иной алгоритм трудно представить.
Опыт НАТО и Евросоюза как уже устоявшихся международных объединений свидетельствует, что это процесс болезненный, не говоря уже о том, как трудно прогнозировать последствия поспешно проводимого расширения. Да и пример АСЕАН, первоначальный состав которой в свое время был увеличен, не выходя за рамки все той же Юго-Восточной Азии, подтверждает необходимость эволюционного взвешенного подхода и неизбежность проведения дополнительной внутренней подстройки.
Применительно к расширению ШОС следует, как представляется, руководствоваться не столько текущей оценочной целесообразностью, которая зависит от конъюнктуры, сколько предварительно определенным количественным показателем «критической массы» ядра, которую организация способна выдержать, не подвергаясь саморазрушению и не отвлекаясь от сердцевины Евразии. То есть ответить на вопрос: способны ли нынешние ядро и пространство ШОС расширяться бесконечно, становиться политически и географически расплывчатыми?
Второе. Ключевое в названии организации понятие «сотрудничество» целиком и полностью передает замысел ШОС как новаторской модели дееспособного взаимодействия, не стремящейся к суперконсолидации с появлением в дальнейшем наднациональных органов, наделенных директивными функциями. До сих пор в ШОС удавалось избежать прецедентов подписания документов с оговорками, то есть по существу заведомого сужения возможностей для их реализации. Участники, включая Россию, по всей видимости, не готовы к тому, чтобы в корне изменить существующую работоспособную, хотя и не быстродействующую механику согласования интересов, в центре которой консенсусное принятие решений по принципиальным вопросам и добровольное исполнение договоренностей.
Но можно подумать, наверное, о более смелом и глубоком совершенствовании этой механики при уважении к самореализации суверенных участников. Стоит, в частности, шире использовать заложенную в Хартии ШОС необязательность полного консенсуса применительно к отдельным мероприятиям и проектам практического свойства. Почему бы ШОС, подобно другим крупным международным объединениям, не апробировать разноскоростное движение, которое предполагало бы опережающие усилия групп участников по отдельным темам и проектам, которые не уводят организацию в сторону от магистральных направлений и консенсусно одобрены в общем виде? Такие маневры отнюдь не тождественны обособлению или противопоставлению. Уже сейчас обнаруживается, что без введения подобной практики ШОС все ощутимее испытывает эффект торможения.
Многосторонние проекты ШОС, будь то экономические или гуманитарные, могли бы вырастать из таких двусторонних, которые заранее имеют просчитываемый потенциал для подключения к ним впоследствии других участников (схема «два плюс»).
Как известно, в ШОС существует долгосрочная поэтапная программа создания условий для свободного движения товаров, капиталов, услуг и рабочей силы. Этот вектор движения лежит в русле общемировых тенденций. Здесь не обойтись без решения многогранной и головоломной задачи, как свести к общему знаменателю разные торговые, инвестиционные и валютные режимы, несовпадающие производственные и финансовые стандарты, неодинаковые приемы ведения бизнеса. ШОС находится только в начале такой работы. Скорее всего, она будет обретать характер приспособления к новообразующимся структурам на постсоветском пространстве, в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. С точки зрения данной перспективы на авансцену выходит задача не форсированной интеграции, а прагматической проектной деятельности, особенно в том, что касается информационно-транспортной инфраструктуры и сферы энергоэкологии.
Могут возникнуть сомнения насчет того, что развитие ШОС по такому сценарию будет напоминать структурированный клуб по интересам, а не спаянный коллектив. Но иметь хорошо организованный и с отдачей действующий клуб – задача достойная и не из простых.
Генеральным ориентиром стратегии ШОС, ее модернизации и совершенствования должно стать решение проблемы повышения коэффициента полезного действия сотрудничества во всех сферах с прицелом на придание организации еще большей результативности, адаптивности, мобильности, гибкости, внутренней управляемости и крепости.
Третье. Бытует точка зрения, согласно которой ШОС – это что-то вроде дипломатического прикрытия де-факто существующего дуумвирата России и Китая, доминирующего над среднеазиатским регионом. Последний, дескать, является полем российско-китайского соперничества. Подобный взгляд, во-первых, нивелирует значение государств региона как самостоятельных игроков, а это проявление нереалистичного подхода в теории и близорукости на практике. Во-вторых, он исподволь продвигает алармистский тезис о российско-китайских отношениях в целом как о неизбывной конфронтации, протекающей то в открытой, то в неявной форме.
Применительно к ШОС данный тезис представляется нарочито притянутым. Элемент конкуренции между Россией и Китаем в Центральной Азии, несомненно, есть и будет. Иное выглядело бы странным ввиду глубокой исторической близости двух стран и ЦА, их положения в современном глобализирующемся мире. Однако движущей силой в задумке ШОС видится не столкновение интересов России и Китая. Определяющую роль играло совпадение взглядов на важность такого фактора, как предсказуемость и мирное развитие общей ситуации в Центральной Азии, осознание взрывоопасности возникновения там расколов и разделительных линий, с точки зрения просчитываемых целей собственной политики на долгосрочную перспективу.
В определенном смысле ШОС можно назвать продуктом становления нового типа отношений между Россией и Китаем, одним из весомых и зримых элементов, воплощающих сегодня российско-китайское стратегическое доверительное партнерство.
Россия и Китай составляют несущую конструкцию организации. Обе страны отдают себе отчет в том, что согласованность их действий имеет для ШОС судьбоносное значение. Разумеется, это не исключает нюансов в подходах к каким-то конкретным проблемам. Но отождествлять живой поиск позитивно заряженного баланса российско-китайских интересов с непрекращающимся «перетягиванием каната» для утверждения собственной гегемонии было бы предвзятой оценкой, противоречащей тому, как устроена и работает ШОС. Конструктивно ориентированная идеология, получившая название «шанхайский дух», не допускает безраздельного господства одного государства, независимо от его параметров.
Залог будущего ШОС – в сохранении совместимости подходов и интересов России и Китая там, где это касается долгосрочных задач и фундаментальных моментов функционирования организации во всех ее аспектах и измерениях.
Афганский аспект
Наконец, критически важным для выстраивания стратегии ШОС является такой внешний фактор, как Афганистан. Не следует забывать о том, что катализатором возникновения ШОС явились непосредственные угрозы терроризма и наркотрафика, исходившие из этой страны в конце 1990-х годов. Идея родилась из коллективной потребности в создании региональной коалиции для борьбы с их проявлениями. Именно страны, образовавшие ШОС, первыми стали акцентировать внимание мирового сообщества на транснациональном характере подобного рода угроз и неотложности задачи объединения усилий на глобальном уровне для противодействия им.
Сейчас афганская тематика вновь во всей своей полноте возвращается на повестку дня. Организация оказывается ближайшей к Афганистану крупной международной конструкцией с положительным имиджем. ШОС волей-неволей придется заниматься проблемами этого турбулентного государства с неясным будущим. Но нельзя допустить, чтобы афганский груз оказался неподъемным и надорвал ШОС, подмял под себя текущую деятельность организации и проведение назревшей внутренней настройки, нанес ей непоправимый репутационный ущерб.
Афганская проблематика требует специального анализа в рамках организации и незамедлительного согласования общей принципиальной линии. Это, в частности, касается актуального для ШОС вопроса о предоставлении Афганистану статуса наблюдателя. В свете уже объявленного ухода Хамида Карзая в 2014 г. такой шаг следует рассматривать, помимо прочего, в контексте завязывания контактов с теми политическими силами, которые впоследствии станут господствующими в Афганистане.
Одно ясно – ШОС не может и не должна становиться заложницей конъюнктуры американской политики, эгоистических расчетов США. Нельзя исключать использование американцами Афганистана для раскачивания ситуации в Центральноазиатском регионе и вокруг него. Острие подобных действий было бы нацелено на подрыв позиций прежде всего России и Китая в регионе, да и в глобальном контексте. Понимая, что Вашингтон выберет такую тактику ухода из Афганистана, чтобы остаться в нем (включая военное присутствие), ШОС могла бы, опираясь на афганскую тему, пойти на установление связей с Соединенными Штатами. Использование, например, уже апробированного в рамках организации формата контактной группы способно послужить автономной площадкой для взаимных зондажных и координирующих процедур. Тем самым был бы создан дополнительный ресурс для поствоенного урегулирования в Афганистане.
Что касается объема и остроты провоцируемых угроз, весь комплекс афганской проблематики давно вышел за региональные рамки и стал предметом широкоформатного международного внимания и беспокойства. Уже в течение длительного периода ведущую роль в афганском урегулировании играет ООН. Правомерно и полезно сохранить за ней эту роль и впредь.
Выдвинутая не так давно Турцией инициатива по Афганистану, получившая название «стамбульский процесс», по-видимому, могла бы стать отправным моментом для коллективной разработки нового «миротворческого» мандата для ООН по Афганистану. Стоит обратить внимание и на узбекскую инициативу «шесть плюс три», касающуюся Афганистана.
Афганский фактор, который является серьезным вызовом для ШОС, следует использовать для активизации связей организации с международным сообществом, прежде всего с ООН, а также для налаживания контактов с Организацией Исламская Конференция.
***
В качестве концептуальной закваски в плане разработки стратегии ШОС и ее дальнейшего совершенствования можно использовать три взаимоувязанных элемента. Во-первых, упрочение солидарности в политической сфере с упором на умножение навыков и умения сочетать национально-государственные интересы с общешосовскими. Во-вторых, расширение основ соразвития в экономической области с акцентом на адаптационные способности ШОС. В-третьих, укрепление чувства общности в культурно-гуманитарном измерении, которое содержит в себе значительный потенциал «единства в многообразии», что существенно для укрепления базы общественной поддержки ШОС.
Востребованность инициативного вклада России в формирование матрицы завтрашнего дня ШОС все более насущна. Очевидно, что это как раз та стезя, на которой может и должен проявить себя сплав подходов, идей и предложений профессионалов, по должности занимающихся шосовской тематикой, и научно-экспертного сообщества.
