Знакомый американский профессор, занимающийся исследованиями постсоветского пространства и оказавшийся в Киргизии сразу после переворота, дал замечательное определение ситуации: «Из всей системы государственного управления в Бишкеке функционировали только светофоры».
Его коллегу, который изучает те же проблемы в Пекине, интересуют вопросы: кто и на каких основаниях будет представлять Киргизию на саммите ШОС в июне. Китай крайне не любит того, что напоминает вмешательство в чьи-либо внутренние дела. Присутствие же на заседании временного премьер-министра, а теперь уже и президента Розы Отунбаевой означает признание ее полномочий остальными участниками, хотя внутри страны далеко не все с этим согласны.
Апрельские события в Киргизии по инерции называли «цветной революцией», но на деле они не имели к этой политической модели никакого отношения. Отличительной чертой «цветных революций», которые произошли в Евразии в первой половине 2000-х годов (Сербия, Грузия, Украина, Киргизия), был четкий механизм легитимации новой власти. Отправной точкой для волны протестов служил отказ части элиты и населения признать результаты выборов. В условиях дискредитации действующей власти, которую обвиняли в массовых фальсификациях, роль арбитра, по сути, переходила к внешним силам – европейским организациям (ОБСЕ, Совет Европы, ЕС) и западному общественному мнению. Их поддержка одной из сторон определяла результат.
В случае с Киргизией-2 эта схема отсутствует. Во-первых, не было выборов, хотя с натяжкой с ними можно сравнить кампанию по созыву курултая в конце марта. Руководство исключило из процесса оппозиционных представителей, что послужило поводом для консолидации недовольных. Во-вторых, и это главное, не нашлось внешнего фактора, который обладал бы возможностью по легитимации смены режима.
В результате сложилась опасная и неустойчивая ситуация, усугубленная тем, что сами инициаторы переворота ликвидировали все формально законные институты, включая парламент. Россия явно не огорчилась свержению Бакиева, но она не располагает системой организаций, мнение которых придало бы законность революционному правительству. Отсюда настойчивые призывы Москвы к скорейшему проведению выборов и возвращению в правовое поле. При этом Россия рассчитывает, что новое правительство сможет само обеспечить себе легитимность посредством выборов, хотя уверенности в этом нет. Если голосование (парламентские выборы и референдум по назначению Отунбаевой) будет демократическим, возможны неприятные сюрпризы, а если манипулируемым, то возникают предпосылки как раз для «цветной революции».
Что касается западных структур, то их желание активно вмешиваться в подобные события резко сократилось. И дело не только в том, что Бишкек далеко, а ясных ставок в тамошнем противостоянии ни у кого нет. И США, и Европейский союз погружены в собственные проблемы, а стремления к распространению демократических идеалов резко поубавилось, исходя из результатов предыдущей волны.
В этом смысле показательно субботнее выступление Барака Обамы в военной академии Вест-Пойнт, где он изложил принципы новой доктрины национальной безопасности, которая будет обнародована на этой неделе. Среди приоритетов президент назвал поддержку демократических ценностей по всему миру. Однако, заметил он, Соединенные Штаты должны прежде всего осуществлять это собственным примером – жить в соответствии с такими ценностями, демонстрировать приверженность верховенству закона и Конституции и совершенствовать собственную демократическую систему. Иными словами, Вашингтон не собирается делать ставку на вмешательство с целью изменить модель власти в других странах.
С момента распада СССР его территория негласно, но очевидно была объектом острой геополитической конкуренции. Москва отчаянно пыталась сохранить хотя бы часть прежних активов, а ведущие западные столицы во многом воспринимали это пространство как трофей за победу в холодной войне. За это время бывшие союзные республики, зачастую опираясь на возможности, которые давала борьба грандов, выстроили собственные государственности. Теперь возник вопрос об их дальнейшем развитии, и оказалось, что выживание самостоятельных государств может быть задачей еще более сложной.
Киргизии еще повезло, что председателем ОБСЕ сейчас является Казахстан – страна, живейшим образом заинтересованная в стабильности у соседей. Будь на месте Астаны европейская столица, внятной реакции и тем более участия могло вообще не быть. Евросоюз вяло высказался лишь несколько дней спустя, когда все главное уже произошло.
Постсоветское пространство привыкли рассматривать как лакомый кусок, что понятно с учетом богатых природных ресурсов. Но сейчас эта часть мира все больше начинает напоминать тяжелое бремя, которое сами страны, там расположенные, нести не в состоянии (многие, по крайней мере), а великие державы либо не хотят, либо не умеют. Даже Украина, большая, потенциально сильная и важная европейская держава, попала в ситуацию, когда ей не к кому обратиться за экономической помощью, кроме Москвы, несмотря на политические риски односторонней ориентации.
Евразия – источник большого количества рисков и возможностей в XXI веке, от региональных конфликтов на «расширенном Ближнем Востоке» до очагов наиболее динамичного экономического роста в Восточной Азии. Вопрос об ответственности за развитие самых проблемных частей материка, к которым, без сомнения, относится и Центральная Азия, если и ставится, то только на уровне политической риторики. Реальная политика крупных держав диктуется логикой соперничества. Россия озабочена восстановлением «зоны привилегированных интересов», где никто из остальных внешних сил не имел бы решающего слова. Китай не желает заниматься ничем, кроме распространения экономического влияния. США при Обаме отошли от агрессивного продвижения своих целей (например, энергетических), однако смотрят на все сквозь призму собственных задач в Афганистане, часто связанных с внутренней американской политикой.
Совместная операция по «эвакуации» Курманбека Бакиева с юга Киргизии, дабы избежать эскалации междоусобицы, стала примером того, что Москва и Вашингтон способны взаимодействовать там, где отношения всегда были конкурентными. Далее особая ответственность ложится на Россию, однако у Москвы не хватает инструментов и, как представляется, четкого понимания собственных целей. В принципе ключевую роль должна бы играть ОДКБ: международная политическая активность всегда убедительнее, если она подкреплена военной составляющей. Однако в рамках этой организации заметно серьезное напряжение. Часть стран (Узбекистан, Таджикистан) очень насторожило изменение позиции России, которая впервые поддержала изменение статус-кво в соседней стране. А белорусский президент просто откровенно играет против Москвы, настаивая на легитимности Бакиева. Любопытно, что впервые главные политические препятствия российским действиям связаны не с деятельностью конкурентов из числа великих держав, а со сложным переплетением интересов постсоветских соседей.
Бишкек отнюдь не главная из постсоветских столиц. Однако способность России элегантно разрулить киргизскую ситуацию станет для всех индикатором того, готова ли Москва на лидирующую роль.
| «Газета»
