Небывалая история с интервью генерала Стэнли Маккристала, которая закончилась его увольнением, затмила визит Дмитрия Медведева в США. Однако «военная» тема опосредованно касается и российско-американских отношений. Главный вопрос, возникающий в связи со скандалом, — насколько прочны политические позиции Барака Обамы. А от ответа на него во многом зависит и дальнейший российский курс Вашингтона.
Политика «перезагрузки» — плод коллективного творчества, но ее инициатором и двигателем является лично президент, а сама она органично вписывается в общее представление Обамы о внешней политике. Россия не была и не будет самостоятельным приоритетом для этой администрации, но в числе партнеров, которые считаются важными в инструментальном смысле, Москва занимает одно из ведущих мест. То есть
Россия признана страной, необходимой для решения первоочередных проблем. А это означает, что надо устранять непринципиальные поводы для конфликтов и идти на самоограничение по второстепенным вопросам ради того, чтобы получить поддержку по приоритетным направлениям.
По мнению администрации, этот подход себя оправдывает. За год, прошедший после визита Обамы в Москву, прогресса добились по трем избранным для совместной работы темам: Афганистан (транзит), сокращение вооружений (договор СНВ-З), Иран (санкции в СБ ООН одобрены). Не говоря уже о том, что атмосфера значительно изменилась в лучшую сторону.
Однако курс Барака Обамы подвергается резкой критике справа. Своеобразным манифестом оппонентов стала статья «США бросили соседей России на произвол судьбы», опубликованная в середине мая в The Washington Post. Ее автор Дэвид Креймер был одним из ярких дипломатов в прежней администрации и отвечал за наше «ближнее зарубежье». Креймер обвинил команду Обамы в том, что, пытаясь умиротворить Кремль, Белый дом трансформировал свою, по мнению автора, изначально неправильную политику на постсоветском пространстве «Россия прежде всего» в совсем уж провальную «Россия и больше ничего». Тем самым Обама фактически предал российских соседей, стремящихся к демократии и надеющихся на Америку.
В качестве вопиющего примера цинизма Креймер привел возвращение в конгресс российско-американского договора о сотрудничестве ядерной области (соглашение 123), отозванного Джорджем Бушем после августовской войны. В сопроводительном письме Обама указал, что больше «нет необходимости рассматривать ситуацию в Грузии в качестве препятствия для рассмотрения соглашения в конгрессе». Формулировка, надо признать, весьма смелая, учитывая, что российская политика в отношении Тбилиси в Америке по-прежнему, мягко говоря, весьма непопулярна.
Критика задела администрацию, которой очень не хочется выглядеть безнравственной, ведь необходимость восстановления морального авторитета Америки — лейтмотив выступлений Обамы. Логику действий специальный советник президента по России Майкл Макфол недавно объяснил так: «Это часть нашей стратегии — сознательно избегать увязывания сфер, которые никак друг с другом не связаны. Мы не считаем это эффективным». Иными словами, можно увязать Иран и ПРО в Восточной Европе (что и произошло) или СНВ и соглашение 123 (похоже, так и было), но нельзя ставить Грузию в зависимость от Ирана или Украину от Северной Кореи и наоборот.
Такой подход можно назвать «полуреализмом», и он наполовину отвечает представлениям Москвы. Наполовину, потому что
Россия предпочла бы комплексную и обширную систему разменов (то есть реализм в классической форме), а не точечные сделки по сегментам отношений.
Но это, конечно, большой шаг вперед по сравнению с позицией администрации Буша, которая исходила из того, что Америка вообще ни с кем не торгуется и ничего не разменивает, а просто сообщает остальным, что она будет делать.
Впрочем, для Москвы важнее другое: при Обаме сильно изменилась общая система приоритетов Вашингтона, и постсоветское пространство занимает периферийное место. Не из желания угодить России, а из-за изменившейся оценки возможностей. Отсутствие интереса иногда просто поразительно. Как, например, во время недавних погромов в Киргизии, когда администрация 4 дня хранила полное молчание, а потом ограничилась формальными высказываниями. Понятно, что американцы там все равно бы ничего не сделали, но, как правило, США откликаются на любые события в мире, куда менее существенные.
Медведеву и Обаме предстоит начать разговор о новой повестке дня, поскольку «легкие» темы закончились. Что дальше делать с Ираном, как распределять роли в Центральной Азии с учетом возможного ухода НАТО из Афганистана, как вести себя с Китаем — все эти вопросы предусматривают глубокий и непредвзятый диалог.
С Обамой он, судя по годичному опыту, возможен, но успех его зависит от того, насколько прочны позиции американского президента. В Москве это понимают, что прямо говорится в недавно «утекшем» мидовском документе: «прогрессирующая поляризация в американской политической элите и обществе» названа угрозой «трансформационному потенциалу» Барака Обамы, который пытается преодолеть «инерцию» американской внешней политики.
Обама сталкивается с огромным количеством проблем: безработица по-прежнему высока, очевидного экономического подъема пока нет, история с утечкой нефти в Мексиканском заливе все больше смахивает на вялотекущую катастрофу, в Афганистане прогресса не заметно. В то же время ощущение полной беспомощности, которое администрация производила в начале года, сейчас несколько рассеялось. Обаме удалось провести реформу здравоохранения, во что мало кто верил, да и санкции против Ирана все-таки приняты, хоть и критикуются за излишнюю мягкость. Увольнение Маккристала едва ли улучшит ситуацию в Афганистане, но, по крайней мере, продемонстрировало решительность президента, который не терпит нарушения субординации. Реакция Обамы на нефтяную утечку, которая вначале казалась просто провальной, выправляется. К тому же республиканцы сами здорово подставились: нападки на Обаму за то, что он слишком давит на BP, прозвучавшие из уст некоторых консервативных парламентариев, политически самоубийственны на фоне ярости, которую поведение корпорации вызывает у жителей пострадавших регионов.
В общем, Обаме не позавидуешь, но провозглашать его «президентом одного срока» еще рано.
У России не будет более удобного собеседника в Вашингтоне, чем Барак Обама, поэтому Москва заинтересована в том, чтобы как минимум не усугублять его положение и не растрачивать «трансформационный потенциал» по мелочам.
Например, непонятна одержимость России отменой поправки Джексона — Вэника, которая давно является символом абсурда. Практических препятствий для взаимодействия поправка не несет. Чтобы отменить ее, администрация должна потратить часть своего политического капитала, поскольку конгресс что-то за это потребует: тут же всплывут куриные окорочка, усыновление, Грузия… Но если уж тратить его на Россию, то есть более важные темы — хоть тот же договор 123, хоть СНВ. В каком-то смысле Москве поправка даже выгодна — хорошая возможность при случае поиздеваться над тем, что самые твердокаменные из американских политиков руководствуются в отношении России чем угодно, только не здравым смыслом. Это тоже иногда полезно.
