Грузино-российским отношениям не суждено отойти в тень
международной политики, поводы для напряженности возникают с
завидным постоянством. История со сбитым над Абхазией беспилотным
самолетом – продолжение серии инцидентов, случающихся при каждом
обострении обстановки. Правда, на сей раз сама обстановка
качественно изменилась.
В последние пару недель комментаторы часто говорят о том, что
линия Москвы в отношении Тбилиси носит шизофренический
характер.
С одной стороны, Россия делает широкие жесты – отменяется
авиационная и почтовая блокада, президент рекомендует правительству
проработать вопрос о возвращении грузинских товаров на российский
рынок, упоминается даже возможность облегчения визового режима. Все
это происходит под аккомпанемент разговоров о необходимости
улучшения отношений.
С другой стороны, Москва выходит из режима санкций против
Абхазии, а Владимир Путин поручает правительству РФ разработать
меры по оказанию «предметной помощи населению непризнанных
республик Абхазия и Южная Осетия, взаимодействуя с их фактическими
органами власти». Что, по сути, означает установление полноценных
связей без формального признания данных территорий. Это
противоречие в логике действий легко устраняется, если встать на
точку зрения, что Абхазия и Южная Осетия де-факто не являются более
частями Грузии.
В таком случае все вполне последовательно. Москва действительно
стремится разрядить атмосферу в контактах с Тбилиси и идет на
отмену репрессивных мер. Но на абхазском и югоосетинском
направлении проводится совершенно иной курс, прямого касательства к
российско-грузинским отношениям не имеющий. Примечательно, кстати,
что в высказываниях российских представителей уже несколько раз
звучали намеки на разрушение даже формально легитимной базы
грузинского единства: референдум о членстве в НАТО не проводился в
Абхазии и Южной Осетии. Так что если Тбилиси и собирается вступать
– милости просим, но только без этих территорий.
Как теперь очевидно, в этом и заключается «ассиметричный ответ»
на признание Косово, который давно обещала Россия. После
самопровозглашения Приштины и дальнейших шагов ведущих западных
держав из Москвы не последовало непосредственной реакции (общая
риторика и шумовая активность в ООН не в счет). Это несколько
успокоило Запад. Создалось ощущение, что неприятная страница
перевернута и проблема перешла в разряд хронических. Между тем, с
российской точки зрения, если страница и перевернута, то только в
том смысле, что открыта новая глава под названием «Дальнейший
упадок международного права». И вести себя после косовской
независимости так же, как и до нее, просто нельзя.
Судя по всему,отказ от форсированного признания мятежных
анклавов, точнее, готовность не отказываться официально от принципа
территориальной целостности Грузии, Россия рассматривает как
существенную уступку со своей стороны.
Вызвавшее резонанс поручение Путина сформулировано так, что
Москву не упрекнешь в нарушении договоренностей. Но этой
юридической эквилибристикой пределы уступок ограничиваются. В
остальном предусматриваются отношения по «тайваньской» модели. То
есть полномасштабные связи с Сухуми и Цхинвали за исключением
формального признания.
Строго говоря, это то, чего Белград тщетно добивался от Запада:
делайте с Косово что хотите, но сохраните иллюзию целостности
Сербии или хотя бы впечатление того, что эта коллизия еще не
разрешена окончательно и бесповоротно. Запад на такой жест в адрес
сербов не пошел, Россия же на подобный шаг в направлении Тбилиси
готова. Правда, Грузия явно не готова согласиться на подобный
«компромисс». В результате возникает опасная ситуация.
Перед Тбилиси маячит реальная перспектива окончательной потери
части страны. Год-другой «предметной помощи» поставят крест даже на
теоретических шансах урегулировать конфликты. Поэтому, чтобы не
оказаться в положении Сербии, Грузии надо действовать сейчас.
Способов два – добиться оказания массированного международного
давления на Россию или попытаться решить вопрос силой.
Давление возможно только в случае консолидированного подхода
западных стран. Возможен ли он? Саммит НАТО в Бухаресте
продемонстрировал, что такие возможности ограничены. Попытка США
продавить сближение с Грузией и Украиной вызвало неприятие
западноевропейских стран. У них давно зреет ощущение, что в рамках
евро-атлантического сообщества интересы «старой Европы» все чаще
оказываются вторичными по сравнению с интересами и желаниями Европы
«новой», которую активно поддерживают Соединенные Штаты.
Мобилизовать западную солидарность на активную защиту Грузии от
российской экспансии, а на этом, конечно, будет настаивать
«молодая» часть НАТО и ЕС, можно, если экспансия будет иметь совсем
уж бесцеремонный характер. Так что объективно Тбилиси заинтересован
в эскалации конфликта, ведь в противном случае привлечь на свою
сторону поддержку будет намного сложнее.
Москва, со своей стороны, признавать Абхазию и Южную Осетию не
собирается, поскольку это, конечно, чревато серьезнейшими
последствиями. Кроме всего прочего, следование косовскому
прецеденту, даже если считать его таковым, совершенно не в
интересах России. Она, во-первых, активно апеллирует к праву, чего
не сможет делать, если сама пойдет путем противоправных действий,
во-вторых, будучи сложно устроенной федерацией, представляет собой
потенциальный объект приложения подобного сценария.
Но если внешнее давление станет нарастать, а Грузии удастся
убедить западных партнеров в необходимости действенной защиты и
гарантий безопасности, Россия может пойти на нежелательные
действия. Военные гарантии Тбилиси, если они будут в какой-то форме
даны, Москва расценит как нечто, способное подвигнуть Грузию на
силовую попытку решения конфликтов. И тогда в качестве превентивной
меры не исключено и признание. А в этом случае возможна и война
между Россией и Грузией, которая будет пользоваться полной
моральной (а возможно, и не только) поддержкой всего западного
мира.
Конечно, это крайний и, скорее всего, маргинальный вариант. Но
сбрасывать его со счетов нельзя хотя бы потому, что в таких
конфликтах не все зависит от «больших» игроков. Как минимум, Россия
должна быть уверена в том, что режимы в Сухуми и Цхинвали не будут
проявлять самодеятельность с целью подстегнуть развитие событий в
выгодном для них направлении.
По целому ряду причин не в интересах Москвы ускорять процесс
«ухода» Абхазии и Южной Осетии из грузинского «поля». Посткосовская
ситуация сама по себе стимулирует развитие событий по негативному
для Грузии сценарию. Если не будет серьезных кризисов, способных
взорвать ситуацию и переломить тренд, через какое-то время
грузинские политики столкнутся с тяжелейшим вызовом –
необходимостью публичного признания того, что границы Грузинской
ССР на момент ее выхода из Советского Союза де-факто не
восстановимы. Тогда, кстати, Тбилиси и потребуется тот
«компромисс», который сегодня предлагает Москва. Но не факт, что к
тому времени он останется на повестке дня.
