Неформальный саммит СНГ, прошедший неделю назад, стал
прощальным для Владимира Путина в качестве президента России. Это
хороший повод подвести некоторые итоги миновавшей восьмилетки на
постсоветском пространстве.
Согласно достаточно распространенному взгляду, результаты Путина
близки к катастрофе. Действительно,
к концу 1990-х годов Москва, вопреки тяжелым внутренним
проблемам и общему кризису Содружества Независимых Государств,
оставалась его неоспоримым центром.
Бывшим союзным республикам приходилось постоянно оглядываться на
Кремль, а политика Запада была невнятной и непоследовательной. К
тому же Россия считалась лидером демократической трансформации и
экономических реформ, даже после дефолта 1998 года.
Со времени прихода Путина государства экс-советской территории
бросились врассыпную.
Политическое влияние Москвы быстро сокращалось, что проявилось в
Грузии, начиная с 2003 года, но особенно на Украине в 2004 году.
Отношения с Белоруссией язык не повернется назвать союзническими.
Попытка урегулировать приднестровский конфликт сорвалась из-за
вмешательства США и Евросоюза.
Разбогатевший на нефтедолларах Азербайджан повел себя
независимо, ощущая, как растет его стратегическая значимость.
Казахстан стал претендовать на статус державы, способной говорить с
Россией практически на равных. В Центральной Азии появились (с
согласия Кремля, о котором он скоро пожалел) американские военные
базы и укрепилось экономическое присутствие Китая. Одновременно
государства центрально-азиатского региона начали заигрывать с
разными центрами влияния в надежде лучше реализовать свои
энергетические преимущества.
Существенно возросла общая активность Соединенных Штатов и
некоторых европейских государств. Под занавес президентства
Владимира Путина разразился косовский кризис, чреватый неясными
последствиями для постсоветской территории. В практической
плоскости встал вопрос о членстве в НАТО Украины и Грузии.
Но есть иная, более позитивная трактовка этой ситуации.
Согласно ей, только в нынешнем десятилетии Россия взялась,
наконец, проводить реалистичную и прагматичную политику, основанную
на понимании собственного интереса. Возобладало осознание, что
двусторонний подход эффективнее многостороннего.
Мы перестали сентиментальничать по поводу «общего прошлого»,
гнаться за интеграционными химерами и оплачивать из собственного
кармана готовность соседей делать вид, что они хотят
воссоединяться.
Во главу угла была поставлена рентабельность. Москва
продемонстрировала умение проявить максимальную жесткость, где
считает это нужным, и гибкость, когда она сулит выгоду. Наконец,
Россия больше не боится вступать в лобовые противоборства с
геополитическими соперниками, защищая свою сферу интересов. Удается
не всегда, но возможности растут. В конечном итоге позиции
укрепились, поскольку страну стали больше уважать.
Две точки зрения не противоречат друг другу, а по-разному
описывают один и тот же объективный процесс, который
разворачивается в СНГ. И оценивать успешность российской политики
можно только сквозь его призму.
К середине текущего десятилетия в основном завершился процесс
становления новых независимых государств, возникших на месте
бывшего СССР. Они различны по политическим системам,
геополитическим ориентациям, ресурсной базе и уровню экономического
развития. Но в целом эти страны состоялись, и на обозримую
перспективу нет угрозы того, что они утратят свою
государственность.
Теперь перед местными элитами, которые сформировались, объединив
националистические и номенклатурные элементы, встала задача найти
место своих стран в более общей системе политических координат.
В 1990-е годы было не до того – шла первоначальная консолидация
власти, решались самые острые проблемы выживания.
Возникновение у соседей собственной повестки дня Москва осознала
после украинских событий 2004 года, когда российское вмешательство
дало противоположный результат. Причем тот факт, что в киевские
избирательные страсти вмешался лично президент Путин, сделало
поражением еще более болезненным.
На киевском майдане рассеялась иллюзия того, что Россия хорошо
понимает положение в странах СНГ и способна решающим образом
воздействовать на него изнутри.
Кремль извлек серьезный урок из тогдашних событий. Уже к весне
2005 года сформировался новый подход: коль скоро мы не способны
менять политическую ситуацию в государствах вдоль наших границ, не
стоит и пытаться. Но Россия пальцем не шевельнет, чтобы
содействовать успеху стран, выбравших себе иное направление
движения. Напротив, они автоматически получают «статус наименьшего
благоприятствования» и не могут рассчитывать на экономические или
какие-то другие поблажки.
Подобный подход, естественно, не способствовал росту
популярности России в прилежащих странах, да и на международной
арене вообще. Возросло стремление постсоветских государств найти
более благожелательного и перспективного патрона.
Зато новый курс Москвы явственно высветил объективные пределы
возможностей – как самих стран СНГ, так и их кураторов по обе
стороны Атлантики. Ряд постсоветских столиц ощутили глубину
реальной зависимости от России. А политики, например, в Европейском
союзе продемонстрировали, что их готовность и желание принимать
активное участие в трансформации новых независимых государств
довольно ограничены.
Дальше же каждая страна оказалась перед выбором. Первый вариант
– продолжать курс на отдаление от России, преодолевая возникающие
трудности и постепенно втягиваясь в другую орбиту (как Грузия).
Второй – пытаться лавировать и проводить самостоятельный курс (это
по силам тем, кто обеспечен своими ресурсами). Третий – укреплять
или восстанавливать отношения с Москвой, рассчитывая с ее помощью
решить свои проблемы (например, Молдавия). Этот выбор (в разных
вариациях) и будет составлять основное содержание постсоветской
политики в ближайшие годы. Если Россия заинтересована в расширении
своего влияния, то на новом этапе курс, де-факто взятый на
вооружение в 2005 году, придется корректировать.
Для стран, готовых к более тесным отношениям с Москвой,
необходима система поощрения – экономического и политического.
Некоторые признаки меняющегося подхода уже заметны. Это,
например, готовность торговать оружием по внутрироссийским ценам с
участниками ОДКБ и явное различие российских подходов к Абхазии и
Южной Осетии (угрозы применить косовский прецедент), с одной
стороны, и Приднестровью (кропотливая работа по выработке плана
урегулирования) – с другой.
Однако преференции должны базироваться на четких принципах и
быть рассчитаны не на сиюминутный эффект, а на создание системы
союзнических отношений. При этом России придется поступаться
какими-то текущими выгодами для обретения более долгосрочных.
Прагматизм – это не всегда максимизация прибыли.
Владимир Путин выполнил черновую работу – по итогам его
президентства многое на постсоветском пространстве прояснилось.
Другой стиль поведения, возможно, избавил бы от лишнего
напряжения, но едва ли что-то изменил по сути – дезинтеграция
продолжилась бы по объективным причинам. Зато у следующего
президента есть шанс попытаться начать какое-то созидание.
