Книга Ивана Лысяка-Рудницкого открывает
серию «Библиотека украинской мысли», цель которой – познакомить
русского читателя с наиболее значимыми украинскими авторами,
размышлявшими над историческими судьбами своей страны.
Лысяк-Рудницкий (1919–1985), эмигрант, работавший в университетах
США и Канады, был украинским националистом-«самостийником» и
одновременно человеком либерально-демократических убеждений и
крупным историком. Это редкое сочетание наложило печать на его
труды, и именно оно делает их особенно ценными для понимания
украинской истории и – косвенным образом – для выстраивания
отношений между Россией и Украиной.
Исторические исследования
Лысяка-Рудницкого базируются на подробном изучении большого
фактического материала. Однако факты эти важны не сами по себе, а
для ответа на вопросы, которые он ставит перед собой и читателем.
Что такое народ и что такое нация? Когда появился украинский народ
и чем он отличается от русского? Можно ли было (в те годы, когда
работал Лысяк-Рудницкий) говорить о существовании украинской
политической нации и как в этой связи относиться к Украинской
Советской Социалистической Республике? Каковы перспективы Украины?
Ответы на эти и другие вопросы покоятся на серьезном аналитическом
фундаменте и порой парадоксальны.
Разграничение понятий «народ» и «нация»
имеет для автора принципиальное значение. Народ как этнос – это
совокупность определенных объективных характеристик (язык,
культура, быт), в то время как нация – «феномен сознания и воли»,
который возникает позже, чем народы. Лысяк-Рудницкий считает
очевидным, что украинский народ, являясь одной из трех ветвей
восточного славянства, представляет собой «отдельную этническую
единицу», сохранившую преемственность от доисторических времен до
наших дней.
Но такой преемственности, отмечает Иван
Лысяк-Рудницкий, нет в истории украинской нации, что дает основание
считать ее «неисторической нацией» (этот термин, вызывавший
возражения оппонентов, автор относит и к некоторым другим
европейским нациям, например сербам и чехам). Однако
«неисторичность» (то есть прерывность государственного
существования, превратившая Украину к середине XIX века, по
формулировке Лысяка-Рудницкого, в «этнографическую массу») не
лишает нацию перспективы.
Для работ Лысяка-Рудницкого характерны
спокойная объективность и отсутствие запальчивости в оценке
исторических событий и фигур. В этом он следует примеру Михаила
Драгоманова (украинский общественный деятель XIX столетия, историк
и фольклорист, сторонник культурно-национальной автономии Украины.
– Ред.), которому посвящены две фундаментальные статьи, вошедшие в
книгу. Он принимает оценки, которые Драгоманов дает таким
центральным событиям украинской истории, как созыв Переяславской
рады и установление российского протектората. Сокрушаясь по поводу
возобновления крепостничества и блокирования эволюции Украины к
либерально-конституционному режиму, оба историка отмечают, что
руками российской центральной власти решались украинские
национальные задачи борьбы против турок и татар и против польской
шляхты. Но по мере ослабления польской угрозы нарастала
необходимость в пересмотре отношений между украинским народом и
централизованным Российским государством.
В царской России отрицалось
существование украинской национальности, причем, как подчеркивает
Лысяк-Рудницкий, такое отрицание было характерно и для
просвещенного русского общества. «В этом отношении либеральный и
даже революционный российский интеллигент мало чем отличался от
российского бюрократа». Иван Лысяк-Рудницкий не рассматривает
вариант постепенного затухания украинского движения в случае более
плавного, эволюционного развития России, скажем, при ее неучастии в
Первой мировой войне, хотя такой сценарий, на мой взгляд, вполне
допустим. В 1914 году «за исключением галицийской части Украина еще
не стала выкристаллизовавшейся политической нацией» (кстати, и в
самой Галиции тогдашние русины, по признанию Лысяка-Рудницкого,
«стали склоняться к принятию нового национального имени: украинцы»
только в конце XIX века). Как бы то ни было, революционные события
1917-го послужили точкой кристаллизации украинского движения.
Войдя в революцию в рамках «российского
имперского исторического процесса», Украина, по словам
Лысяка-Рудницкого, вышла из нее как политическая нация. Парадокс,
однако, состоял в том, что украинские политические силы оказались к
этому не готовы. Высоко оценивая принятые Центральной радой Третий
и Четвертый универсалы, провозгласившие украинскую
государственность сначала в федеративной связи с Россией, а затем в
форме полного отделения от нее, Лысяк-Рудницкий вместе с тем трезво
и подробно анализирует идейные, структурные и организационные
слабости «украинского дела» того времени, сделавшие закономерным
его поражение. «Первая мировая война наступила для Украины
преждевременно, лет на 20. Внезапное падение царизма поставило
Украину в 1917 году перед задачами, которые объективно превосходили
наши возможности».
Большая часть жизни Ивана
Лысяка-Рудницкого пришлась на период существования Украины в форме
УССР, и анализ советского периода в его работах представляет особый
интерес. УССР для него – «воплощение компромисса между украинским
национализмом и российским централизмом». Ленин «с достойной
удивления интуицией истинного государственного деятеля чувствовал,
что неприкрытые проявления русского великодержавного шовинизма
представляют опасность для системы».
Считая существование номинально
самостоятельного украинского государства под именем УССР одним из
достижений революции и довольно высоко оценивая развитие
национальной культуры при коммунистическом режиме в 20-х годах ХХ
столетия, Лысяк-Рудницкий все-таки определяет УССР, особенно в
сталинский период, как «нео-Малороссию». В отличие от других
деятелей украинской эмиграции он видел главную опасность не в
этнической русификации, а в политической «малороссизации» Украины.
Советский федерализм в глазах Лысяка-Рудницкого – «уступка
этничности без политической децентрализации». Но и здесь не все так
просто: номинальная государственность Cоветской Украины – миф, но
«миф, который вошел в сознание народов, становится скрытой силой».
Общий настрой работ Лысяка-Рудницкого на протяжении всего
послевоенного периода не меняется: исходя из «общей тенденции
мирового прогресса в духе свободы», он уверен, что Украина в
конечном счете придет к независимости; вопрос лишь в том, когда и
по какому сценарию это произойдет и какого рода государство при
этом возникнет.
Что касается первого вопроса, то Иван
Лысяк-Рудницкий не проявлял большой склонности к созданию
прогностических сценариев. Он считал, что «первый импульс,
очевидно, должен поступить извне, например, в форме борьбы за
власть в среде кремлевской олигархии или большой неудачи Советского
Союза в отношениях с другими странами социалистического лагеря». В
его работах, однако, не найти предвидения такого поворота
«российского общеимперского процесса», как инициируемая сверху
демократизация советской системы, произошедшая при Горбачёве. В
этом, возможно, проявляются его недостаточное знание «Москвы» и
некоторая примитивизация советской коммунистической верхушки.
Так, Лысяк-Рудницкий утверждает, что
Программа КПСС «ставит целью … “слияние” советских
национальностей», в то время как в действительности речь там идет о
«дальнейшем сближении наций и достижении их полного единства» с
важной оговоркой, что «стирание национальных различий – процесс
очень длительный», который нельзя ускорять.
Гораздо больший интерес представляют
размышления Лысяка-Рудницкого о том, каким должно быть
самостоятельное украинское государство. Здесь – его основные,
принципиальные отличия от теоретиков и публицистов из лагеря
украинских «интегральных националистов», мышление которых он
характеризовал как тоталитарное и бесперспективное для будущего
украинского государства. Вслед за консервативным мыслителем
Вячеславом Липинским (историк и социолог, общественно-политический
деятель начала XX века. – Ред.) он утверждает, что «строй будущего
украинского государства, если оно когда-либо будет существовать,
должен будет быть плюралистическим».
Более того, в одной из работ
Лысяк-Рудницкий пишет, что вопрос о «возможности существования
украинского правового государства [равнозначен] вопросу о том, быть
или не быть украинской нации в политическом смысле слова». При этом
он включает в число органичных для Украины новейшего времени
течений общественной мысли и украинский коммунизм, который имеет
такое же законное право присутствовать на политической сцене
Украины, как политические воплощения интегрального национализма,
народнической и консервативной традиций.
Отмечая некоторый провинциализм и
меньшую «интеллектуальную утонченность» украинской диссидентской
мысли 70-х годов прошлого столетия по сравнению с российской, Иван
Лысяк-Рудницкий в то же время высоко оценивает «легализм»,
«правовую окрашенность» мышления украинских диссидентов, возможно
немного преувеличивая их единство и противопоставляя его
разделенности российских инакомыслящих «на несколько непримиримых
фракций». Лысяк-Рудницкий, однако, предвидел большие трудности в
«синтезе антагонистических политических направлений» в будущем
украинском государстве и считал единственным рецептом решения этой
проблемы «институционально закрепленный» процесс взаимного
сближения. Противостоящие политические направления должны
«овладевать искусством конструктивного сотрудничества». Это, равно
как и слова о необходимости «культивирования широкого взгляда на
историю» («необходим такой же способ мышления, который делает
возможным иметь в Лондоне одновременно памятник Карлу I и Оливеру
Кромвелю»), звучит как прямой наказ сегодняшней украинской
политической элите.
Политическому истеблишменту Украины и
России есть что почерпнуть в работах Лысяка-Рудницкого. Украинская
независимость, провозглашенная в 1991-м, была значительно менее
неожиданна и более подготовлена (институционально, социально и
психологически), чем провозглашение независимости Центральной радой
в 1917 году. И это относится не только к украинскому обществу, но и
к российскому. Однако, выстраивая отношения между странами,
недостаточно признать как свершившийся факт политический
суверенитет новых независимых государств (хотя и это сделали еще
далеко не все в российском политическом классе, причем именно по
отношению к Украине). Необходимой работой является и анализ
истории, в том числе ее наиболее болезненных и противоречивых
страниц. Его не надо бояться. Как пишет автор, «дружественные,
равноправные нации не боятся вспоминать о конфликтах, разделявших
их в прошлом. Память о Жанне д’Арк ничуть не отягощает современных
англо-французских отношений, равно как англо-американским взаимным
симпатиям не мешают воспоминания об антибританской революции бывших
колоний».
Издание книги Ивана Лысяка-Рудницкого и
других книг серии может содействовать выработке объективного и
всестороннего взгляда на историю российско-украинских отношений,
что не менее важно, чем договориться о цене на газ или о судьбе
Черноморского флота.
П.Р. Палажченко – руководитель
отдела международных связей и контактов с прессой Международного
фонда социально-экономических и политологических исследований
(Горбачёв-фонд).
