В последнее время Россия и Запад не упускают
возможность послать друг другу какой-нибудь «привет». Но если в
адрес России звучит прямая критика, то ответ носит, как правило,
более замысловатый характер. Что открывает простор для фантазии и
многозначных толкований.
Вчерашнее выступление президента Путина в честь Дня Победы не
стало исключением. Осуждение тех, «кто оскверняет памятники героям
войны, оскорбляет собственный народ, сеет рознь и новое недоверие
между государствами и людьми», понятно в свете последних событий в
Эстонии и Польше. Но высказывание относительно новых угроз, в
которых, «как и во времена третьего рейха, все то же презрение к
человеческой жизни, те же претензии на мировую исключительность и
диктат», вызвало очередную волну встревоженных комментариев на
Западе. Многие усмотрели намек на Соединенные Штаты, ведь именно
Вашингтон традиционно упрекают в стремлении к диктату. В таком
случае параллель более чем красноречивая.
Правда, приведенный пассаж подходит и к другому источнику угроз
– международному терроризму, который, без сомнения, презирает
человеческую жизнь и претендует на мировую исключительность. Так
что формально придраться не к чему, зато можно всласть рассуждать
об очередном шаге России в сторону «холодной войны».
Впрочем, сравнение с гитлеровской Германией совсем недавно уже
звучало. В свежем номере нью-йоркского журнала Foreign Affairs
опубликована статья, подписанная Юлией Тимошенко, хотя и
удивительно американская по стилю. В ней проводится прямая аналогия
между излишне благожелательной, на взгляд автора, политикой Запада
в отношении современной России и умиротворением нацистской
Германии, которое в 30-е годы прошлого века практиковали Франция и
Великобритания.
То, что мы наблюдаем между Москвой и западными столицами,
поражает своей абсурдностью.
Оснований для полномасштабной конфронтации не существует.
Нет принципиальных идеологических противоречий, отсутствуют
военное противостояние и гонка вооружений, геополитические
конфликты имеются, но носят локальный характер, и по большинству из
них при желании возможен компромисс, а экономическая конкуренция
тесно переплетена с взаимной зависимостью.
Таковы объективные обстоятельства, однако риторика находится с
ними в разительном контрасте.
Увлекаясь игрой, соперники перестают воспринимать рациональные
аргументы и пытаться понять, что на самом деле стоит за действиями
противоположной стороны. Точнее, в какой-то момент все действия и
высказывания начали трактовать в негативном плане. С нежелания
вслушаться в логику и мотивы другого начинается виртуальное
противостояние, которое потом развивается по собственным законам в
направлении противостояния реального. Примечательный пример
последнего времени – заявление президента России о Договоре об
обычных вооруженных силах в Европе и реакция Запада.
Что, собственно, сказал Путин? Во-первых, он заявил не о выходе
из ДОВСЕ, а лишь о приостановке выполнения обязательств до
ратификации договора всеми участниками. Во-вторых, обратил внимание
на ненормальность ситуации. Документ зафиксировал баланс сил двух
блоков по состоянию на ноябрь 1990 года и призван был гарантировать
отвод сил от потенциальной «линии фронта» между Североатлантическим
блоком и Варшавским договором. С тех пор Европа преобразилась до
неузнаваемости, никакой линии фронта больше нет, но договор так и
не адаптирован (из-за отказа стран – членов НАТО ратифицировать
модернизированную версию), что превращает всю эту историю в
абсурд.
НАТО вроде бы изменилось в ходе геополитических перемен на
евроатлантическом пространстве, но сформулировать глобальные
приоритеты, как и вообще новую миссию, никак не получается. При
этом расширение продолжается то ли по инерции, то ли как раз чтобы
замаскировать концептуальный тупик, а опасения Москвы вызывают в
западных столицах раздражение: сказано же, это не угроза России,
разве непонятно? Нет, непонятно.
Зеркальная ситуация — с реакцией Запада на российскую
энергополитику, особенно в отношении ближайших соседей. Москва
недоумевает: ну мы же объясняем: только бизнес, ничего личного,
рыночные цены и все такое. А они: шантаж, энергетическое оружие,
которому надо противопоставить энергетическое же НАТО, как
предлагала Варшава, а то и настоящий Североатлантический альянс,
как призвал сенатор Ричард Лугар, вознамерившийся приравнять
повышение цен на газ к военному нападению.
Проблема еще и в том, что хоть сколько-нибудь содержательный
диалог начинается только после демаршей.
Дипломатическая рутина, которая как раз призвана решать проблемы
превентивно, не доводя дело до кризисов, не срабатывает. Вопрос о
ДОВСЕ активно обсуждается как минимум уже три года, с того момента,
как Россия договор ратифицировала. Увещевания и угрозы российских
представителей на более низком уровне эффекта не производили. То же
происходит с ОБСЕ – структурой, которая, как и ДОВСЕ, унаследована
от иного исторического периода. Заявления России о необходимости
реформировать эту организацию воспринимаются исключительно как
антидемократические замашки. Не без этого, конечно, но нелюбовь
Москвы к мониторингу выборов не отменяет того факта, что две из
трех изначальных «корзин» ОБСЕ превратились в анахронизм. И
предложение Путина возродить первую, военно-политическую «корзину»
ОБСЕ выглядит здравым. Правда, энтузиазма с противоположной стороны
не заметно – организация уже стала синонимом третьей, гуманитарной
«корзины», и Запад это вполне устраивает.
Современный миропорядок радикально отличается не только от того,
что существовал 20 лет назад, но и от ситуации 10-летней давности.
Попытки приспособить прежние институты – ДОВСЕ, ОБСЕ, НАТО –
приводят только к новым недоразумениям.
С западной стороны крепнет уверенность в том, что Россия
возвращается к великодержавной и неконструктивной политике. А
российское недовольство оборачивается параноидальным ощущением
осажденной крепости, куда текут иностранные деньги на
дестабилизацию режима.
Во вчерашнем выступлении Путин сказал очень правильную фразу:
«Причины всякой войны нужно прежде всего искать в ошибках и
просчетах мирного времени». Ошибки и просчеты – это неадекватное
определение опасностей, причем переоценка мнимых угроз не менее
опасна, чем недооценка реальных. В сегодняшнем мире, в котором за
перепалкой России и Запада с удовольствием следят разнообразные
«третьи силы», это особенно пагубно.
