Прогнозы — дело рискованное, а в современном мире, где
все меняется быстро, и вовсе безнадежное. Поэтому те, кто решается
заглянуть в будущее, обычно либо выбирают долгую перспективу (лет,
скажем, пятьдесят), при которой автора заведомо не удастся уличить
в неточности, либо облекают предсказания в предельно обтекаемую
форму.
Так, вышедший в свет в прошлом году прогноз Национального
разведывательного совета США «Мир-2020», по крайней мере, в своем
открытом виде больше напоминает литературное произведение в жанре
фэнтези.
Между тем времена, когда государство могло замкнуться в
собственных границах, ушли в прошлое. Каким бы ни был уровень
суверенитета, окружающая реальность все больше влияет на события
внутри страны. И для выработки национальной стратегии не обойтись
без оценки внешних условий.
В СССР среднесрочным прогнозированием занимался Институт мировой
экономики и международных отношений, который, несмотря на
идеологический пресс, славился точностью предсказаний. Сегодня
попытку заполнить прогностический пробел предпринял в канун своей
15-й годовщины Совет по внешней и оборонной политике. При поддержке
РИО-Центра СВОП в рамках проекта «Мир вокруг России: 2017» собрал
авторский коллектив из Высшей школы экономики, Института
стратегических оценок и анализа, а также других исследовательских
учреждений. Руководитель проекта Сергей Караганов полагает, что
Россия, придя в себя от шока 1990-х, в очередной раз стоит на
историческом перекрестке. И именно в ближайшее десятилетие
предстоит определить характер и направление развития на длительный
срок. Каковы же будут внешние условия, в которых придется принимать
судьбоносные решения?
Хаос и сила
Мировую атмосферу определят две основные тенденции: падение
управляемости международными процессами и нарастание роли в них
военно-силового фактора.
Авторы прогноза констатируют кризис управляемости на трех
уровнях. Во-первых, это деградация государственного управления в
многих странах третьего мира, прежде всего в Африке и на
расширенном Ближнем Востоке, который, без сомнения, окажется в
центре мировой политики на десятилетия вперед. Ослабление или крах
государственности в этом регионе влечет за собой «букет» глобальных
проблем — от массовой миграции и роста радикального ислама до
распространения оружия массового уничтожения.
Во-вторых, нарастают трудности в функционировании политических
систем развитых стран. На выборах в Европе и Северной Америке
электорат раз за разом раскалывается практически поровну, идейные
различия между партиями стираются, что свидетельствует о сужении
идеологического спектра. Это «ведет к дефициту идей в области
внутренней и внешней политики и неспособности находить адекватные
ответы на возникающие угрозы. Возможность применения новаторских
решений и ходов, рассчитанных на долгосрочную перспективу,
практически исключается».
Авторы прогноза полагают: до 2017 года маловероятно, что
политические элиты США и стран Евросоюза смогут принять
стратегические решения, необходимые для упрочения лидерства
западного мира перед лицом конкуренции со стороны развивающихся
государств Азии.
В-третьих, очевиден острый кризис систем глобального управления.
Эксперты предсказывают снижение влияния Вашингтона, однако в связи
с этим «возникают предпосылки не многополярного, а бесполюсного
мира». Освобождающееся в результате ослабления США место не будет
заполнено подъемом других центров силы. «Ни какой-то из
альтернативных полюсов» (ЕС, Китай, Индия, Россия), ни все они
вместе не обладают физическими возможностями и желанием выступить
гарантами регулирования международной системы и тем самым
компенсировать ослабление Америки».
Авторы скептически оценивают будущее ООН и НАТО. Несколько
больший оптимизм высказывается относительно «Большой восьмерки» —
расширение за счет Китая, Индии, возможно, Бразилии и Южной Африки
создаст «предпосылки для ее возможного превращения в центральный
механизм регулирования международных политико-экономических
отношений, а также в институт, который сможет поставить вопрос об
улучшении госуправления в развивающихся странах». Однако
«расширение клуба усилит противоречия, которые уже проявились в его
работе после присоединения России».
Наконец, международное право переживает глубочайший кризис, и
«вероятность легитимной адаптации системы правил и норм к
современным условиям до 2017 года крайне мала». Это означает, что
процессы будут носить во многом произвольный характер, их ход
станет определяться соотношением сил. Последнее чревато новым
витком милитаризации, причем ядерное оружие понадобится многим «не
только для престижа, но и как единственное средство отстаивания
национального суверенитета и собственной идентичности». К 2017 году
на карте мира появится еще от трех до шести ядерных держав, в том
числе на Ближнем Востоке, возникновение ядерного Ирана практически
неизбежно.
«Если не удастся создать региональные системы безопасности в
Большой Европе и АТР, а главное — в Центральной Азии и на Ближнем
Востоке, укрепить механизмы обеспечения глобальной безопасности под
эгидой модернизированной ООН, то к 2017 году нельзя исключать
возобновления типичного для полицентричной системы острого
соперничества между новыми центрами силы. Они будут конкурировать
за господство над регионами, имеющими жизненно важное значение для
России, и даже над некоторыми регионами самой Российской
Федерации».
Делать ли ставку на энергетику?
Роль углеводородов в среднесрочной перспективе сохранится. К
2017 году США и Китай будут практически повсеместно — от Африки и
Латинской Америки до Центральной Азии и Ближнего Востока —
соперничать за контроль над источниками энергии.
В ближайшие десять лет возрастет значимость Каспийского
бассейна, однако «влияние России на Каспии минимизируется», регион
фактически уже находится под геополитическим контролем Запада.
Также указывается на значительное отставание России в производстве
сжиженного природного газа, этот сектор отрасли развивается
опережающими темпами и к 2017 году может стать прямым конкурентом
трубопроводного газа. А ведь, за исключением Сахалина, в России
пока не планируется ни одного крупного проекта в этой сфере.
Наиболее бурно развивающимся рынком станет
Азиатско-Тихоокеанский, однако «на этом направлении возможности
России обеспечить объявленный рост поставок также ограниченны. На
восток придется перебросить не менее 60 млн. тонн нефти и 65 млрд.
куб. м газа в год. В ближайшие 10 лет данная задача нереализуема
технически и сомнительна с точки зрения инвестиционных возможностей
компаний».
Несмотря на политическую нестабильность, Ближний Восток
останется главным энергетическим резервуаром мира, поэтому эксперты
рекомендуют «резко активизировать усилия России по проникновению на
энергетические рынки региона. Без этого ее роль как великой
энергетической державы обречена на деградацию уже в течение
ближайшего десятилетия».
В целом, «занимая лидирующие позиции по масштабам добычи и
транспортировки углеводородов, Россия значительно отстает по уровню
использования наиболее перспективных технологий. Руководство страны
фактически делает ставку на нефть, уголь и газ как основные
инструменты, позволяющие достичь и сохранить в перспективе статус
великой энергетической державы. Между тем изменяющаяся структура
мировой энергетики к 2030—2050 годам существенно снизит
конкурентоспособность России».
Уходящая натура
Бывший СССР как объект общего анализа — уходящая реальность.
Будущее постсоветского пространства авторы прогноза видят в
качестве арены борьбы за влияние между различными державами
(Россия, США, Европейский союз, Китай, но также Турция и Иран), на
которые переориентируются бывшие союзные республики. «Судьба
большинства стран находится в руках глобальных игроков, а сам
вопрос о способности многих постсоветских территорий превратиться в
действительно суверенные национальные государства пока открыт».
Интеграционных процессов на территории бывшего СССР не
ожидается. Создание зоны свободной торговли как первого этапа
структурной экономической интеграции теоретически возможно только
между Россией и Казахстаном, да и то в случае принятия властями
этих стран весьма серьезных стратегических решений, что не очень
вероятно. Прогноз предрекает демонтаж (возможно, в весьма
скандальной форме) Союзного государства России и Белоруссии, при
этом Минск станет объектом пристального внимания США и ЕС и
соперничества между ними и Россией. Суровые времена предрекают
Молдавии — она, «вероятно, вступит в группу распадающихся
государственных образований, превращаясь в объект конфликта по
разделу «наследства» между Украиной и Румынией».
Украина рассматривается как источник проблем для России на все
предстоящее десятилетие, прежде всего в том, что касается
региональной безопасности и обеспечения транзита энергоресурсов.
Только «к концу рассматриваемого периода при благоприятном развитии
событий начнется формирование договороспособной украинской
национальной элиты, что позволит приступить к выработке стабильной
российской стратегии в отношении Украины».
Внешнее внимание на территории бывшего СССР сосредоточится на
Баку и Астане. Азербайджан становится главным объектом политики
всех великих держав на Южном Кавказе и в Каспийском регионе.
«Астана может в перспективе превратиться в региональный центр
политического влияния. Москве придется искать формулу поддержки
светских режимов южнее Казахстана, а также быть готовой
предоставить гарантии безопасности Астане в случае дестабилизации
ситуации к югу от казахстанских границ». Центральной Азии едва ли
удастся избежать серьезных потрясений.
В какой-то момент, заключают эксперты, российское руководство,
видимо, признает очевидное: постсоветское пространство в целом не
является больше главным внешнеполитическим и внешнеэкономическим
приоритетом. Упор должен делаться на отдельные страны, а
географическая близость не является синонимом значимости. При этом
«геополитические конкуренты России, скорее всего, активизируют
попытки навязать Москве роль исключительно региональной державы,
замкнувшейся в рамках постсоветского пространства. Россия не должна
этого допустить».
Фундамент будущего
Отношения России с основными державами и региональными
организациями будут носить противоречивый характер. Сложность
окружающего мира в равной степени как сулит нашей стране новые
возможности, так и чревата серьезными угрозами.
Что касается России и США, то особенно тяжелые времена
прогнозируются на ближайшие пять лет. Это связано как с выборами в
обеих странах, так и с явным желанием Москвы повсеместно упрочить
свои позиции в условиях, когда Вашингтон не собирается отказываться
от единоличного лидерства. Однако в дальнейшем вероятная
дестабилизация всей международной системы способна смягчить
противоречия. «Улучшение отношений России и Соединенных Штатов в
2013—2017 годах может происходить на многосторонней основе и
являться частью выстраивания новой системы глобального
управления».
Более того, «к середине следующего десятилетия нельзя исключать
признание США (и западным миром в целом) особой роли России как
гаранта новых правил игры на постсоветском пространстве, в том
числе в области энергетики. Америке объективно выгоднее
договориться по энергетическим вопросам с Россией, чем усиливать
зависимость от нестабильных и антиамерикански настроенных стран
Латинской Америки и Ближнего Востока».
Авторы отмечают кризис в Европейском союзе, где наблюдаются
экономический застой и политический разброд, связанный с
несоответствием системы институтов ЕС растущей неоднородности
стран-членов. «Скорее всего, Европейский союз будет
эволюционировать в сторону торгово-экономического (включая валютный
союз) объединения с элементами политического сотрудничества между
странами и группировками. При этом такие важнейшие отрасли
деятельности, как социальная политика, энергетика и оборона,
останутся на сугубо национальном уровне».
«И для Евросоюза, и для России сближение и создание
стратегического политико-экономического союза очевидно выгодны, но
такой вариант развития событий в ближайшие 5—7 лет маловероятен».
«В будущем Россия могла бы рассматривать вопрос о формальном
присоединении к тому интеграционному объединению, которое, после
преодоления нынешней фазы стагнации, придет на смену Европейскому
союзу. Тем более что выход из стагнации европейского проекта будет,
скорее всего, найден на традиционном для ЕС пути укрепления роли и
значения суверенных государств». Европейской федерации возникнуть
не суждено.
Интеграционные процессы, вплоть до возможного появления к 2017
году совместных институтов, ожидаются и в Восточной Азии, главном
мировом центре экономического роста. Правда, торгово-экономическое
сближение и рост взаимной зависимости в регионе будут
сопровождаться нарастанием конкуренции, в том числе и военной.
Однако вопреки распространенному мнению авторы исследования делают
вывод, что «к 2017 году отношения КНР и США, скорее всего, будут
отличаться большей степенью взаимодействия и меньшей степенью
враждебности, чем сейчас». В дальнейшем, к началу 2020-х годов,
эксперты прогнозируют даже появление трехстороннего формата
«США—Япония—Китай» по вопросам региональной безопасности и
развития.
Основными рисками для России в Восточной Азии в ближайшее
десятилетие может стать то, что наша страна окажется «на более
далеком расстоянии от Запада, прежде всего США и Японии, чем КНР.
Это уменьшит конкурентные преимущества Москвы и ослабит ее
политические позиции».
Авторы прогноза «Мир вокруг России: 2017» не предсказывают
крупных потрясений — по их мнению, изменения стратегического
характера начнутся в 20-х годах нынешнего столетия. Однако от
политики, основы которой будут заложены именно в ближайшие 10 лет,
зависит, сможет ли Россия обратить угрозы, которые несет
нестабильный XXI век, в возможности для собственного прорыва.
| Профиль
