Связи Москвы и Вашингтона развиваются по повторяющейся траектории. Заморозки сменяются оттепелью и обратно. Эта модель сохраняется с середины прошлого века, несмотря на кардинальные изменения обстоятельств. И не столько намерения президента определяют текущую фазу, сколько наоборот. Иллюстрацией может служить Рональд Рейган. Его первый срок — острейшая фаза «холодной войны», а второй — едва ли не наиболее тесное сближение с Москвой за полвека. Нынешние кандидаты символизируют разное отношение к России.
Хиллари Клинтон — откровенное неприятие российской политики и устройства, отторжение и на концептуальном, и на личном уровне. Дональд Трамп — уважение к сильному собеседнику, готовность не вмешиваться, но договориться «по-мужски», где нужно.
Практическую политику, однако, предсказать трудно. Клинтон может на деле оказаться более осторожным прагматиком, чем представляется сегодня. Все-таки политический опыт. Трамп, напротив, рискует разочароваться, когда выяснит, что в политике не обязательно работают приемы, знакомые из практики бизнеса или бытового общения с «нормальными мужиками». Неизвестно, не обернется ли тогда простецкая симпатия тривиальной человеческой обидой, которая плохой советчик в международных делах.
Впрочем, есть еще одно обстоятельство, от которого зависят российско-американские отношения: общий строй внешней политики США. Здесь между двумя претендентами — принципиальное различие. Хиллари Клинтон и Дональд Трамп олицетворяют — в несколько утрированном виде — две эпохи: явно уходящую и, возможно (но не обязательно), приходящую. Уходящая — период после «холодной войны», особенно 90-е, которые и ассоциируются с фамилией Клинтон. Время неоспоримого доминирования Америки, когда казалось, что все не только возможно, но и неизбежно, потому что правильно. Политической психологии США вообще присуща уверенность в себе, но после крушения СССР она превратилась в напористое самомнение. Негативные стороны начали проявляться уже при Билле Клинтоне, но расцвели при его преемнике-антагонисте Джордже Буше-младшем.
Время Барака Обамы — шаг назад, попытка понять, почему не получается и как модифицировать политику, чтобы она соответствовала изменившемуся миру. Обама верно поставил диагноз (американское лидерство невозможно обеспечивать по-старому), но не нашел лекарства.
В итоге, по общему — что справа, что слева — мнению, его внешняя политика неудачна. И оба претендента будут явно или скрыто от нее отталкиваться. Хиллари Клинтон с ее естественной привязкой к 90-м — не сформулированный напрямую призыв возродить славу периода, когда США были, по выражению Мадлен Олбрайт, незаменимой державой. То есть имели моральное право быть везде, вершить судьбу и планеты в целом, и любых ее составляющих. Так что лозунг Дональда Трампа «Вернуть Америке величие» в полной мере применим и к кампании Хиллари, хотя суть величия она понимает иначе.
Трамп — представитель другой философии, которая опирается на усталость большой части американского общества от непонятного ему внешнеполитического активизма. Если очистить риторику от эскапад и скандальности, Трамп — либертарианец. Приверженцы этой школы — за минимизацию вмешательства государства в жизнь граждан. Их внешнеполитическое кредо — высказывание Томаса Джефферсона: «Мир, коммерция и честная дружба со всеми нациями и никаких запутанных союзов и альянсов». Либертарианцы беспощадно критикуют курс США после «холодной войны» за гордыню, непомерные амбиции и втравливание нации в ненужные авантюры. У республиканского претендента есть идейный предшественник — конгрессмен Рон Пол (его сын Рэнд, кстати, неудачно соперничал с Трампом в начале гонки), который несколько раз пытался участвовать в президентских выборах, в том числе в 2008 и 2012 годах. Идет ли на смену американскому экспансионизму новая форма замыкания в себе (а Соединенные Штаты были склонны к этому как минимум половину своей истории) — пока неясно. Симптомы заметны и в политике Обамы, и в поддержке избирателями Трампа и демократа-социалиста Берни Сандерса.
В принципе и глобальное мессианство, и изоляционизм — два лица традиционной американской исключительности. В чистом виде сегодня невозможно уже ни первое, ни второе, однако вопрос в том, какой компонент будет преобладать в идеологическом коктейле. Поскольку слишком активная внешняя политика США как раз и привела к тому состоянию мира, в котором мы сегодня пребываем, у других стран, в том числе России, есть основания предпочесть более сдержанный курс Вашингтона. Если, конечно, Трамп на деле будет его проводить, ведь от персонажей, подобных ему, можно ждать всяких сюрпризов.
