Соединенные Штаты уже переключились на сдерживание, которое будет расширяться прежде всего в финансово-экономической и технологической сфере. Военно-политические меры, естественно, тоже ожидаются. Но размещение сил НАТО в Прибалтике или визиты авианосцев в Черное море сегодня менее ощутимы, чем блокирование доступа к международным платежным системам или манипулирование кредитными рейтингами.
Россия пока не приступила к системному противодействию везде, где возможно, более того, как раз хотела бы локализовать конфликт Украиной, продолжая взаимодействие по прочим направлениям. Но скорее всего не получится и Москве придется отвечать там, где она может, — на Ближнем и Среднем Востоке, в Восточной Азии, Латинской Америке и т.д.
Когда ждать наступления следующего этапа?
Отношения между Владимиром Путиным и Бараком Обамой уже не восстановятся до сколько-нибудь конструктивного уровня. Они с самого начала не особенно задались из-за очевидного различия менталитетов. А после того как Белый дом начал обкладывать Россию санкциями, да еще и подчеркивая, что метит в людей, связанных с российским президентом, тем более. Путин останется во главе страны как минимум до 2018 года. Обама точно уйдет в январе 2017-го. Есть ли шанс на новый старт после этого?
Две недели назад я писал на страницах «РГ», насколько важны для Америки выборы-2016. На них, вероятнее всего, будет представлена концептуальная альтернатива — два очень разных взгляда на будущее Соединенных Штатов и их место в мире. Точнее: как США намерены в дальнейшем обеспечивать глобальное лидерство (само по себе оно никем из американских политиков не ставится под вопрос) — опираясь на активный интервенционистский курс на мировой арене или в большей степени сосредоточившись на внутреннем оздоровлении и наращивании экономической мощи. В том, что касается нас, принципиальных отличий в этих двух возможных позициях предвидеть не приходится.
На этапе избирательной кампании не то что позитивное, но даже нейтральное или не остро критическое отношение к России не приносит кандидату очков, зато может сделать его мишенью нападок со стороны воинственно настроенного оппонента. Лучше прослыть «ястребом», который не боится бросить вызов Кремлю (благо речь в этот момент не о реальном вызове, а о чистой риторике), чем «умиротворителем». Тут и вопрос о миллионах голосов избирателей восточноевропейского происхождения, частью проживающих в самых важных колеблющихся штатах (тех, от которых и зависит исход гонки). И просто необходимость заявить себя в качестве крутого парня.
Но кампания пройдет, и что тогда?
Допустим, побеждает политик, настроенный более интернационально, желающий поддерживать активное присутствие Америки по всему миру. В этом случае он сталкивается с теми же проблемами, что и предшественники. Россия отказывается признавать право Соединенных Штатов вмешиваться в дела других стран по всему миру под предлогом поддержки демократии и защиты прав человека. И нет оснований полагать, что Москва когда-то изменит точку зрения. Особенно с учетом конфронтации, неизбежной в ближайшие пару лет, которая, начавшись как чисто геополитическая, наверняка обретет и какую-то идеологическую оболочку. Если новым президентом станет паче чаяния Хиллари Клинтон, то нестыковка только усилится, поскольку она, хочет того или нет, неразрывно связана с политикой девяностых, а корни нынешнего витка непонимания между Россией и Западом уходят именно туда.
Что, если выиграет сторонник умеренности и даже определенного изоляционизма (насколько он вообще возможен в XXI веке)? Двигать демократию по городам и весям он, вероятно, не будет, стараясь сконцентрироваться на определенном наборе приоритетов. Однако Россия в этом наборе будет присутствовать как опасность, страна, бросающая вызов американскому лидерству. Еще год назад этого не было. Консерваторы, несмотря на нашумевшее заявление Митта Ромни в 2012 году, что Россия главный геополитический противник Америки, скорее считали Москву неприятной головной болью, вечным возмутителем спокойствия, чем реальной проблемой. Теперь Россия попадет в категорию угроз, ведь пробудить фобии 30-летней давности проще простого. Соответственно сдерживание продолжится и в этом случае, но в более чистом виде, без рассуждений о ценностях, скорее в привычном военно-стратегическом ключе.
Многое будет зависеть от состояния американской экономики, от темпов воссоздания знакомого по холодной войне трансатлантического единства, от положения в Восточной Азии, роста Китая. Последний фактор особенно важен, поскольку увеличение опасений в связи с наращиванием мощи Пекина может заставить Вашингтон добиваться нейтралитета России, а для этого потребуется улучшение отношений. Однако более вероятно, что без крупных и неожиданных потрясений, от которых, впрочем, никто не застрахован, между Россией и Соединенными Штатами сохранится если и не холодная война в прежнем виде (она невозможна), но явно ее дух, облеченный в более современную форму.
