На этой неделе в Беларуси пройдут президентские выборы. На фоне острых международных проблем и перипетий это событие не вызывает пристального внимания в российском политическом и экспертном сообществе. Причин тому несколько.
В последние годы белорусские власти ведут себя договороспособно. Строительство евразийской интеграции превратилось в рутину, где отдельные разногласия успешно решаются и не выходят в медийное пространство. И даже попытки Минска наладить политический диалог с Брюсселем пока не сказываются на белорусско-российском направлении.
Внутренние события в Беларуси меркнут на фоне происходящего в соседней Украине. Начало торговой блокады Крыма и санкции против российских компаний, неразрешенный конфликт на Юго-Востоке страны, нескончаемые перераспределения сил на внутриполитическом поле и постоянное ожидание непредсказуемых шагов от Киева – все это по понятным причинам создает для России гораздо больший информационный резонанс, чем выборы в союзной Беларуси.
Наконец, они традиционно не таят в себе неожиданностей. Предыдущие три раза Александр Лукашенко переизбирался, имея уверенное преимущество над оппонентами – всегда более 75% голосов. Сейчас решение этой задачи кажется еще проще: власти преодолевают кризис отношений с Западом, а большая часть оппозиции самоустранилась от участия в президентской кампании.
На этом фоне в России укрепилось мнение, что свой принципиальный выбор в пользу Москвы и евразийской интеграции Беларусь уже сделала. Однако такая уверенность преждевременна. Очень часто предположения о пророссийскости белорусского президента строятся на риторике Лукашенко и том образе союзника, который он создал еще в конце 1990-х гг. при учреждении Союзного государства. Он нередко называет белорусов и россиян братьями (и даже одним народом), а Россию – «страшим братом» и главным стратегическим партнером Беларуси.
Тем не менее,
риторика белорусского президента неоднозначна. С тем же успехом он называет важнейшими стратегическими партнерами и другие страны – Китай, Венесуэлу, ранее – Иран и Ливию.
Не реже, чем про братство с россиянами, он указывает на европейскую принадлежность Беларуси, причем даже большую, чем у самой России. На встрече с представителями белорусских и зарубежных СМИ в начале 2015 г. Александр Лукашенко скептически отнесся к набирающей обороты идее о русском мире: раскритиковал (отчасти справедливо) само понятие в силу его расплывчатости, и при этом акцентировал внимание, что Беларусь не является его частью. А спустя всего несколько месяцев, накануне празднования 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, Александр Лукашенко говорил уже совершенно обратное: «Мы приедем в столицу нашей родины Москву… как следует там отметим и продемонстрируем, что мы — русский мир».
Стратегическое равновесие и балансирование между Востоком и Западом является целевой установкой белорусского руководства, и интеграция с Россией уже нарушила это равновесия. А поскольку ситуация в Европе и России в 2014–2015 гг. существенно изменилась, перед Минском появляется новый горизонт внешнеполитических возможностей.
Вера в пророссийский настрой Александра Лукашенко часто распространяется на все белорусское общество. Действительно, когда-то белорусское население в большинстве своем поддерживало курс на интеграцию с Россией. Однако со временем предпочтения стали меняться. Если в 2006 г. в случае проведения референдума об объединении Беларуси и России «за» готовы были проголосовать 46,4% белорусов; в 2010–2012 гг. (годы создания ТС и ЕЭП) доля уменьшилась с 33,1% до 28,7%, и с тех пор остается на уровне одной четверти. При этом, меняя свое отношение к российскому направлению, белорусы стали больше задумываться о европейских перспективах. По результатам опросов, в 2009–2013 гг. за вступление (!) в ЕС готовы были проголосовать около 40% (весной 2011 г. был достигнут исторический максимум – 50,5%). А главное – уровень поддержки европейского вектора в общем и целом за последние пять лет находился на уровне российского.
Украинский кризис и циничность подхода ЕС и европейских стран к внутренним проблемам этой страны, игнорирование прав и мнений жителей востока Украины, наконец, давление европейских политиков на предыдущие украинские власти по вопросу создания ассоциации – все это снизило градус еврооптимизма в белорусском обществе. Сейчас уровень поддержки вступления в ЕС находится на уровне одной трети, объединения с Россией – немногим менее половины. Однако, во-первых, не ясно, как долго продержится этот «откат». Во-вторых, дифференциация белорусского общественного мнения по вопросам внешней политики уже стала устоявшейся практикой. А в такой ситуации говорить о каком-либо цивилизационном выборе явно не приходится.
Есть и другие тревожные для России сигналы. Взгляды белорусской молодежи эволюционировали значительно быстрее средних по стране и также не в пользу России. Для части белорусской интеллигенции любой союз с Россией – размывание собственного «Я», и единственный путь подчеркнуть свою уникальность – провести четкую границу между культурами двух стран. Большая доля скептицизма в адрес России исходит из белорусского экспертного сообщества: из последнего можно назвать рассуждения об угрозах дестабилизации Москвой ситуации в Беларуси в период президентских выборов с целью смены политического режима.
Могут ли все эти обстоятельства отразиться на внешней политике Беларуси? В России принято считать, что диалог белорусских властей с Западом имеет свой предел, а зависимость экономики Беларуси от российской и институциональная связь Минска с партнерами по ЕАЭС не позволяют безболезненно разорвать союзнические узы. Однако заметим, что все это не помешало Украине путем госпереворота отказаться от евразийской интеграции и, несмотря на экономические и территориальные потери, пойти на ассоциацию с ЕС.
Конечно, едва ли украинский сценарий угрожает Беларуси в ближайшее время. Александру Лукашенко удается держать под контролем внутреннюю ситуацию в стране и не допускать выхода на политическую арену новых игроков (или их прихода извне). Но даже при нынешнем президенте будущее отношений с Россией не безоблачно. Причиной тому, как видится, станут новые политические и интеграционные ожидания Москвы, за которые Минск потребует для себя очередные экономические преференции.
Будет ли Москва готова предоставить такие преференции, и будут ли они достаточными для белорусских властей, пока не ясно. По крайней мере, Минск продолжает искать альтернативные точки опоры в финансово-экономических вопросах, теперь уже и на Западе. Украинский кризис предоставил для этого хорошие стартовые возможности. Сейчас многое зависит от самих выборов, и если они пройдут без эксцессов, то мы станем свидетелями принципиально новой главы в отношениях белорусских властей с ЕС и США. В таком случае Беларусь может стать еще более сложным переговорщиком для России и всего евразийского проекта.
Но главным вызовом является, конечно, эволюция белорусского общества, которая, как и в случае других постсоветских стран, уже третье десятилетие происходит под влиянием западных организаций при пассивности России.
Сейчас белорусские власти известными методами (умышленно или неосознанно) купируют общественные настроения, не позволяют им выйти наружу и превратиться в политический продукт. Но что будет после Александра Лукашенко – вопрос открытый и исключительно важный для российских интересов и отношений двух братских народов. Возможно, наступает время над этим задуматься.
