Еще совсем недавно казалось, что территория бывшего СССР — арена геополитической битвы великих держав, которые сражаются за лакомые «трофеи». Сегодня все иначе. Практически все государства здесь сталкиваются с острыми экономическими и политическими проблемами. Но ведущие мировые игроки погружены в свои трудности и мало интересуются происходящим. У России появилась возможность продемонстрировать свой потенциал лидерства. Но насколько к этому готова она сама?
Постсоветское пространство как будто вернулось к началу 1990-х. Тогда в условиях хаоса и неразберихи желающих вовлекаться в мутную политику «новых независимых государств» было немного.
Реальный интерес крупных держав и, соответственно, конкуренция начались к концу 1990-х, когда повсюду наступила определенная стабилизация. На самом опасном первоначальном этапе единственной силой, которая вынужденно участвовала в событиях, была Москва. Отчасти по инерции, как недавний центр. Отчасти потому, что просто не могла отгородиться от бурных событий на бывшей периферии.
Российская политика тех лет была далека от идеала, но Россия способствовала становлению новых государств, в ряде случаев играла незаменимую роль в качестве стабилизирующей силы. Уже потом планы в отношении постсоветских стран начали строить главные мировые силы — США, Евросоюз, Китай.
Кажется, закончился и этот этап. Соединенные Штаты пересматривают иерархию приоритетов, всему постсоветскому пространству уделяется куда меньше внимания. Длительное молчание Вашингтона по поводу беспорядков на юге Киргизии весьма красноречиво. О Европейском союзе, учитывая его нынешнее состояние, и упоминать странно: ему бы разобраться с самим собой. Китай интересуется соседними странами с точки зрения достижения собственных экономических целей. Ответственность Пекин брать не собирается. Появился новый участник с амбициями — Турция. Но ей нужно время, чтобы выработать самостоятельную стратегию.
Перед Россией, которая давно добивалась права на особую сферу интересов, вновь открываются возможности.
Скажем, резкое сближение с Украиной объясняется не тем, что Виктор Янукович так беззаветно любит Москву, а тем, что деваться ему некуда. Посетив Брюссель с первым после инаугурации визитом, президент Украины понял, что оттуда ждать нечего. Но особенно ярко отсутствие альтернатив проявилось на прошлой неделе в Киргизии. Как и в 1990-е, нет силы, кроме России, которая могла бы взять на себя ответственность за тушение межнационального пожара.
В регионе, несмотря на наличие военных баз двух ядерных сверхдержав, отсутствуют институты безопасности. В последние дни резкая критика за бездействие звучит в адрес Организации Договора коллективной безопасности. Она не вполне справедлива. Действительно, ОДКБ, увы, не является дееспособным военно-политическим альянсом, который остро необходим Центрально-Азиатскому региону. Части стран-членов (Белоруссия, Армения) все эти события вовсе не интересны, если, конечно, не считать интересом непонятную игру, которую Лукашенко затеял со свергнутым президентом Бакиевым. Кроме того, в рамках альянса нет четких правил и сценариев действия, а главное, низок уровень доверия союзников друг к другу. Меры по приданию ОДКБ хоть какой-то эффективности Россия начала принимать очень поздно, только в прошлом году. Однако допустим, ОДКБ был бы столь же отлаженным механизмом, как НАТО. Он и в этом случае был бы неприменим в киргизской ситуации, поскольку задача альянса — обеспечивать коллективную безопасность в случае внешней угрозы (в основном имеется в виду Афганистан).
Организация не предназначена для того, чтобы наводить порядок внутри государств-участников. Если продолжать условную параллель с Североатлантическим блоком, то вмешательство ОДКБ на юге Киргизии можно было бы сравнить с тем, как если бы натовские подразделения присутствовали в Алжире в 1958-м, на Кипре в 1974-м или на Фолклендских островах в 1982 году. Эти конфликты страны-участницы урегулировали самостоятельно как свои внутренние дела. Если искать аналогии, то скорее стоит взглянуть на Африканский союз, который в последние годы пытается брать на себя миротворческие миссии в Бурунди, Дарфуре, Сомали. Но это совсем уж рыхлая структура, к тому же даже робкие проявления активности осуществляются только под эгидой ООН.
Россия могла бы действовать самостоятельно, руководствуясь моделью поведения Франции в Африке, особенно в 1960—1980-е годы. Но и для этого не хватает правовых инструментов. Париж заключал с африканскими странами двусторонние договоры, где (в официальной или секретной части) оговаривались условия и формы французского вмешательства, если оно потребуется. У Москвы такой договорной базы нет. А учитывая клубок интересов в регионе, чтобы отправить миротворцев в Киргизию, нужно хотя бы молчаливое согласие главных соседей — Узбекистана и Казахстана. Те колеблются, поскольку боятся создать прецедент вмешательства во внутренние дела одного из партнеров, невольно примеряя его на себя. Если же действовать на свой страх и риск, то есть без консультаций с соседями, то российские военнослужащие могут оказаться втянуты даже не в гражданскую, а в межгосударственную войну. Вообще, обсуждение киргизской трагедии в российском информационном пространстве отличается необыкновенной легкостью суждений: сразу начали спорить о том, вводить или не вводить российские войска. Тот факт, что нет правового механизма, подготовленной логистической базы, легитимной власти и политической определенности, почему-то комментаторов не пугает.
Отдельная тема — располагает ли Россия боевыми соединениями, профессионально обученными для выполнения миротворческой роли в столь деликатной и опасной обстановке. Опыт прекращения этнических конфликтов был еще у Советской армии, в том же Оше, например. Российские Вооруженные силы с такой миссией не сталкивались, в Чечне и Южной Осетии задача была совсем другая.
Заминка с принятием решения об отправке военных совершенно обоснована. Удручает другое. В треклятые ельцинские времена, от которых сегодня принято яростно открещиваться, Россия принимала активное участие в улаживании проблем соседей. Российские дипломаты, политики, военные инициировали переговоры, встречи, общались с вовлеченными сторонами, привлекали внимание и помощь иностранных партнеров. И результат достигался. Сейчас ничего подобного не заметно.
Окрепшая Россия отвыкла «суетиться», чтобы решать чьи-то проблемы, даже если они грозят распространиться далеко за пределы очага. Привычными инструментами политики стали газовый кран и вердикт Роспотребнадзора.
Странное впечатление произвело явление спецпредставителя президента России по отношениям с Киргизией Владимира Рушайло: неизвестно откуда возник и столь же загадочно исчез. В самую острую фазу кризиса о нем не было слышно ни слова. Лидерство, столь чаемое Москвой, предусматривает не готовность отправлять десантников по любому зову, а способность быстро организовать дипломатический и политический процесс, гибко реагировать на изменения.
Эти навыки придется срочно восстанавливать. Постсоветский мир вступает в новый, опасный этап. Государства бывшего СССР остались наедине со своими проблемами. Не сработал практически ни один из интеграционных проектов (ни российский, ни антироссийские), что запускали за последние полтора десятилетия. Сейчас странно говорить о «сферах влияния», речь идет о «сферах ответственности».
Если Москва не найдет способ адекватно ответить на вызовы, подобные Киргизии, то ее дальнейшие претензии на особую роль уже никого не убедят.
Правда, проблема будет уже не в этом, а в том, что начнет происходить в Евразии. Ведь никто другой разбираться с бедами «новых независимых государств», похоже, не собирается.
