Голосование мая 2014 года — индикатор настроений. После холодной войны Европа пережила небывалый подъем. Кульминация пришлась на самый конец ХХ — начало XXI века. Тогда Старый Свет чувствовал в себе силы одновременно заниматься двумя крупным проектами. Беспрецедентным углублением интеграции с созданием валютного и политического союза, по существу — Соединенных Штатов Европы. И масштабным расширением ЕС, который должен был распространиться на весь бывший коммунистический мир за исключением России.
Подразумевалось, что Евросоюз станет самостоятельным центром мирового экономического и политического влияния, равноправным с такими гигантами, как США и Китай. Идейной основой рывка было представление о морально-исторической правоте уникального объединения — добровольное делегирование суверенных полномочий, отказ от национализма и соперничества, новый тип межгосударственных отношений без игры с нулевой суммой…
Лиссабонскому договору ЕС, который формально зафиксировал желанную реальность и, кстати, наделил Европарламент расширенными полномочиями, нет еще и пяти лет. Европа со скрипом преодолевает экономический кризис, повсеместно растут националистические, ультраконсервативные и евроскептические настроения, о ведущей роли на мировой арене и говорить нечего. Попытки ее играть даже в сопредельных регионах Восточной Европы и Ближнего Востока заканчиваются конфузом. Главное — Европа давно не была столь ментально расколота, что и засвидетельствовали выборы.
Старый Свет не смог примирить амбиции правящего слоя, вполне уже космополитического и наднационального, с устремлениями его избирателей. Простой гражданин никогда не имел определяющего слова при принятии решений внутри ЕС (интеграция — начинание сугубо элитарное), но ему раньше понятно объясняли, в чем его выгода. Сейчас вся конструкция стала настолько сложной и громоздкой, что простые объяснения ее пользы закончились. Зато появились простые аргументы относительно вреда, что вдохнуло новую жизнь в популистские партии любого толка, хоть левые, хоть правые.
Когда непонятно, что за бюрократический монстр вырастает в Брюсселе, хочется припасть к родной почве. Отсюда и рост настроений в пользу суверенитета, лозунг «верните нам наше государство». Кризис единой Европы — одно из ярких проявлений кризиса модели глобализации в целом.
Россия имеет противоречивый опыт взаимодействия с Евросоюзом в эпоху расцвета его амбиций. В начале века многие рассчитывали, что объединяющаяся Европа станет самостоятельным центром, независимым от Соединенных Штатов и создающим более устойчивый баланс сил на глобальной арене. Этого не произошло. Политический вес 20 лет назад отдельных стран Старого Света — Франции, Германии, Великобритании, Италии — был больше, чем всей объединенной Европы сегодня. Так что полагаться на нее как на сильного игрока нельзя. Но и прагматично договариваться невозможно, поскольку самооценка ЕС крайне высока. Он видит себя в качестве вершины мироздания, исходит из презумпции своей моральной правоты, поэтому остальные должны действовать на основе им же установленных правил. Однако Европа при этом неспособна достичь внутреннего единства, что превращает отношения с внешними партнерами в мучительный фарс.
Ре-национализация политики, свидетельством которой служат и нынешние выборы в Европарламент, многим в России кажется обнадеживающей. Наконец-то Старый Свет вернется к старым добрым принципам, а маятник, ушедший далеко в сторону либерального догматизма, пойдет к более консервативной норме. К сожалению, необязательно, что новая фаза европейской политики будет более конструктивной. Антисистемные партии разношерстны, у большинства из них отсутствует позитивная программа, они нацелены на протест. На деле у власти все равно останутся партии мейнстрима, проводящие типовую политику (разницы между умеренно левыми и умеренно правыми практически нет), но в неблагоприятных условиях противодействия со стороны крайне левых и правых. Внутренний дисбаланс Европы будет влиять на ее эффективность, а отсутствие желаемого результата заставит истеблишмент искать символическую компенсацию. Неуклюжие попытки распространять европейскую модель на страны, к этому совершенно неготовые (см. Украину), — из этой категории.
А ведь именно сейчас Европа нам нужна. В условиях необходимого поворота в Азию России, стране европейской по своей культуре и традиции, требуется надежный маяк в «порту приписки», чтобы не потерять ориентацию. Но желанный огонек мигает и гаснет в тумане.
