Мне довольно часто приходится обсуждать в Форин Офисе, да и в других местах в Лондоне проблемы европейской энергетики, будущего развития Европы. Когда говоришь с главами крупных энергетических компаний, прагматизм берет верх над политикой. Совсем иные разговоры с политиками, которые оставляют двойственное впечатление.
В последнее время конфигурация энергетического рынка достаточно серьезно изменилась. Мы наблюдаем падение спроса на энергоносители вследствие замедления темпов роста мировой экономики и повышения энергоэффективности в развитых странах, резкое снижение цен на нефть, появление новых геополитических угроз стабильности энергетических рынков и энергобезопасности, особенно в регионе Ближнего Востока, включая непредсказуемость исхода шестисторонних переговоров по иранской ядерной программе и выход «Аль-Каиды» к границам Саудовской Аравии. Все больше государств внедряют новые технологии добычи, переработки и доставки энергоресурсов (сланец, биомасса, ветряная и солнечная энергия), растет объем поставок СПГ и инвестиций в альтернативные источники энергии, которые в три раза затратнее традиционных. Ряд стран, в частности Германия, отказывается от использования атомных электростанций.
Вместе с тем, по прогнозам Международного энергетического агентства, в ЕС ожидается рост спроса на природный газ на уровне 0,6% в год, при этом в менее развитых странах Союза рост составит 2,3% ежегодно до 2035 года. В европейских странах – членах ОЭСР импорт газа будет неуклонно расти с нынешних 250 млрд куб. м. до 288 к 2020 г. и 331 млрд куб. м. к 2025 году. Другими словами, в краткосрочной и среднесрочной перспективе потребление энергоносителей в Европе будет увеличиваться.
Однако линия во взаимосвязанных сферах энергетики и климата, как представляется, загоняет ЕС в угол в вопросах энергетической безопасности и экономического развития, особенно что касается конкурентоспособности. Поставленные ранее цели – обеспечение надежных поставок энергоресурсов по приемлемым ценам, устранение проблем с отключением электричества, интенсивная декарбонизация и замена традиционных ископаемых ресурсов на низкоуглеродные источники – так и не достигнуты. Символом системного сбоя стал рост сжигаемого в целях электрогенерации угля в Европе, подчас далеко не лучших сортов.
Например, в Великобритании за последние десять лет цены на электроэнергию возросли более чем на 50%. Сохраняются перебои в поставках электроэнергии даже в наиболее развитых и состоятельных государствах Европы. Правительства многих стран-членов Евросоюза заявляют, что обеспечение к 2030 г. снижения уровня выбросов на 40% фактически уничтожит половину европейской промышленности. А цель дальнейшего снижения эмиссий на 80% к 2050 г. потребует колоссальных объемов субсидирования возобновляемых источников энергии (ВИЭ), особенно ветряной (3,2 трлн евро), финансирование которых ляжет на плечи налогоплательщиков. И все это происходит на фоне существенного падения мировых цен на традиционные источники энергии (газ, нефть, уголь), которое, скорее всего, продолжится, поскольку на последней встрече ОПЕК было принято решение сохранить объем добычи на текущем уровне.
Более того, по оценкам ведущих энергетических компаний (например, «Би-Пи»), перевод 1% электрогенерирующих мощностей с угля на газ позволил бы снизить выбросы до уровня, эквивалентного увеличению использования ВИЭ на 11%. Однако по какой-то причине экологическая повестка энергополитики Европы движется в другом, надо полагать, политизированном и даже геополитизированном, направлении, игнорируя естественные преимущества природного газа.
В этих условиях, особенно принимая во внимание сохраняющиеся экономические проблемы и отсутствие в европейской экономике свободных финансовых ресурсов, крайне странно выглядят заявления лидеров Европейского союза об опасных последствиях чрезмерной зависимости от российских поставок и необходимости скорейшей диверсификации источников любой ценой. Готовы ли налогоплательщики и бизнес, к примеру, в той же Великобритании, поддержать такое коммерчески невыгодное решение и пожертвовать своим благосостоянием ради удовлетворения амбиций вдруг увлекшихся геополитикой брюссельских технократов? Очень сомнительно, особенно учитывая недавние оценки премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона о возможности новой волны глобального кризиса на фоне сложной обстановки в мире, отсутствия заметного прогресса в восстановлении экономик еврозоны, замедления темпов роста в ведущих развивающихся экономиках, того, что не срабатывает «абэномика» в Японии.
Продолжение такой политики Евросоюза приводит лишь к удорожанию электроэнергии как для физических лиц, так и для промышленности, автоматически снижая конкурентоспособность товаров стран-членов на внешних рынках (так, например, в Германии цены на электроэнергию и без того выше в 3 раза, чем в США). В последнее время в ЕС не осуществляются крупные проекты в энергоемких отраслях: препятствием становятся не только высокие издержки на оплату труда, но и цены на электричество. Это несет существенную угрозу и уже существующим производствам (например, в алюминиевой и химической отрасли). Европейским правительствам приходится брать на себя дополнительное бремя по поддержке энергоемких отраслей в условиях их планирующегося перехода на возобновляемые источники. Очевидно, что в текущей ситуации Европе, напротив, требуется максимальная мобилизация ресурсов для выхода из рецессии. Власти же единой Европы своей отнюдь не умеренной «зеленой» политикой лишают европейские компании возможности в полной мере воспользоваться крайне благоприятными ценами на традиционные энергоносители, а, следовательно, обеспечить рост всей европейской экономике, так в нем нуждающейся.
Все это оказывает существенное влияние на развитие как европейского, так и мирового энергетического рынка. Сейчас он в полной мере испытывает на себе давление политических и экономических «сдвигов и потрясений», как это сформулировал в недавней книге ведущий экономический обозреватель «Файненшл Таймс» Мартин Вулф. В этих условиях вопрос энергобезопасности становится все более комплексным и важным, особенно для Европы.
Россия традиционно поставляет в страны Евросоюза значительные объемы ресурсов, разделяя ответственность за энергобезопасность Европы (в 2013 г. Россия экспортировала в ЕС 161,5 млрд куб.м газа – около 28% общих потребностей). Сотрудничество в сфере энергетики является одним из приоритетов нашего взаимодействия. Мы дорожим наработанной десятилетиями репутацией одного из наиболее надежных и предсказуемых поставщиков энергоресурсов в Европу. Показательно, что даже в самые напряженные времена холодной войны СССР обеспечивал бесперебойные поставки природного газа в Европу. Российские поставки являются важной частью формулы общеевропейской энергетической безопасности.
Имевший место в 2009 г. кризис с транзитом российского газа в Европу через территорию Украины стал для мирового сообщества уроком и проверкой существующих инструментов обеспечения глобальной и региональной энергетической безопасности, ее страховочных механизмов. Он показал, что таковые еще далеки от совершенства в плане как оперативного разрешения конфликтной ситуации, так и предотвращения подобных кризисов в будущем.
Нынешняя ситуация – очередное тому подтверждение. Лишь ценой значительных усилий и политической воли удалось выйти на взаимоприемлемые договоренности по поставкам газа на Украину. Как известно, соответствующее соглашение было подписано практически в последний момент в результате продолжительных непростых российско-украинских переговоров при активном посредничестве Еврокомиссии. Достигнутые договоренности служат реальным доказательством приверженности России ответственному рыночному подходу к обеспечению энергетической безопасности Европы. Вместе с тем, события лишний раз подтверждают отсутствие необходимой правовой базы в сфере регулирования международного энергетического сотрудничества.
При этом Евросоюз последовательно формирует т.н. общий энергетический рынок, диверсифицирует источники поставок и принимает различные внутренние решения, не удосужившись согласовывать их заранее с основными партнерами, в т.ч. с Россией. На наш взгляд, эта односторонность чревата рисками для энергоснабжения Европы.
Не можем согласиться, чтобы вопросы энергетического сотрудничества решались без нас, потому что у России достаточно правовых и иных оснований для участия в самых разных энергетических процессах в мире. К сожалению, энергетика сегодня намеренно политизируется, вводится в сферу конфронтационной политики. Конечно, мы будем отстаивать нашу позицию в отношении ценообразования на основные продукты энергетики, особенно в условиях довольно нестабильного положения в международной финансовой системе, серьезных сложностей на нефтегазовом рынке. Уже сейчас в свете резкого падения цен на нефть наблюдается снижение капитализации и инвестиционной привлекательности крупнейших мировых энергокомпаний, что, видимо, усугубит ситуацию на рынке в ближайшей перспективе в контексте обеспечения стабильных поставок. Так, после известного решения ОПЕК, зафиксировано заметное понижение котировок целого ряда крупных нефтяных компаний, в т.ч. на Лондонской фондовой бирже (Халлибёртон» – на 10,9%, «Шелл» – 7%, «Тоталь» – 6,9% «Шеврон» – 5,4%, «ЭксонМобил» – 4,2%, «Роснефть» – 4%, «Лукойл» – 3%, «Би-Пи» – 1,4%.), а это потянет за собой, по оценкам аналитиков, сокращение их инвестиционной деятельности на 100 млрд долларов. Кстати, эти изменения затронут и финансовые рынки: в свое время из-под финансовой пирамиды вынули ипотечный «кирпич». Зачем же теперь вынимать энергетический, когда пирамида отнюдь не стала меньше?
Очевидно, что низкая цена на нефть и отсутствие необходимых капиталовложений в развитие добывающей инфраструктуры существенно снижает рентабельность добычи в Северном и Норвежском морях, а также добычу сланцевой и глубоководной нефти, приводя к дефициту предложения уже в ближайшей перспективе. Дополнительные риски, как ни парадоксально, исходят от западных санкций против России в энергетической сфере, которые способны привести к еще более существенному сокращению предложения энергоресурсов в мире и накоплению конфликтного потенциала в сфере энергобезопасности, за что всем придется платить. Неужели недостаточно уже существующих геополитических рисков и надо создавать их искусственно, буквально на пустом месте?
В экспертной среде уже обсуждаются и более далеко идущие последствия антироссийской санкционной политики, которая на деле становится саморазрушительной не только для интересов отдельных государств, но и сложившейся после войны глобальной валютно-финансовой системы. В частности, речь идет о так называемом «бегстве от доллара» с переводом взаимных расчетов за поставляемые энергоресурсы в национальные валюты. Яркий пример дают недавние договоренности, достигнутые между Россией и Китаем. Это сокращает искусственный спрос на доллары, связанный с тем, что на мировых рынках нефтью торгуют в этой валюте. В равной мере выход западных энергокомпаний из крупных проектов в России или их замораживание объективно укрепляют тенденцию к тому, что вся ресурсная база в мире переходит под национальный контроль. Все это свидетельствует в пользу тезиса о восстановлении значения в глобальной экономической жизни фактора доступа к базовым ресурсам. Проблема могла бы решаться на более «мягкой» основе сотрудничества, а не в духе жестких рыночных принципов. Но это выбор наших западных партнеров. Время покажет, готовы ли они к такому «испытанию рынком».
С учетом этого российская сторона нацелена на «инвентаризацию» действующих механизмов, их обновление с учетом международных реалий или выработку новых инструментов, более комплексных, которые, среди прочего, учитывали бы в полной мере весь спектр вопросов, связанных с транзитом энергоресурсов и обеспечением прав государств-экспортеров.
Россия планирует и далее вносить существенный вклад в обеспечение энергобезопасности Евросоюза, в том числе посредством диверсификации маршрутов транспортировки энергоресурсов. В этой связи вызывает удивление и непонимание политика ЕС в отношении дальнейшего развития энергетического сотрудничества с Россией, включая жесткие и политически мотивированные требования Третьего энергетического пакета, в том числе что касается строительства газопровода «Южный поток». Этот проект позволил бы значительно минимизировать транзитные риски, а также обеспечить дополнительные трубопроводные мощности на 63 млрд куб.м в год поставок российского «голубого» топлива потребителям в Европе. Это полностью соответствует заявленным Еврокомиссией целям обеспечения энергетической безопасности ЕС, особенно с учетом прогнозируемого роста спроса на газ в Европе на 100–200 млрд куб.м к 2030 г. (до 695 млрд куб.м в год), а также продолжающегося снижения собственной добычи газа в Евросоюзе и Норвегии (по прогнозам сократится до 33% от общего потребления к 2020 г. и до 25% к 2030 г.).
Ввиду этой внеэкономической и, по сути, абсурдной позиции брюссельской бюрократии России ничего не оставалось делать, как отказаться от проекта «Южный поток». Согласно договоренности, достигнутой в ходе визита президента России в Турцию 1 декабря, будет построен аналогичный проект той же мощности до европейского побережья Турции. Там же на границе с Грецией предполагается создать газовый хаб для обеспечения энергобезопасности Южной Европы, причем вопреки позиции Еврокомиссии. Хорошо, что наднациональный диктат Брюсселя не мешает государствам-членам хоть как-то самостоятельно заботиться о своем доступе к необходимым энергоресурсам.
Кстати, столь же остро стоит вопрос восстановления прокачки на полную мощность российского газа по газопроводу «ОПАЛ», однако Еврокомиссия затягивает решении этой проблемы, что также не способствует улучшению ситуации с энергоснабжением потребителей в Евросоюзе, особенно в зимний период.
Таким образом, получается, что с нашей стороны мы стараемся прилагать максимальные усилия для обеспечения долгосрочной энергетической безопасности ЕС и настроены на самый широкий и открытый диалог по данной проблематике, в то время как некоторые наши западные партнеры пытаются политизировать энергетические отношения России с Европой, не думая о последствиях.
Россия даже в условиях политически мотивированного санкционного давления Запада выполняет и будет продолжать выполнять обязательства по контрактам. В то же время такая позиция ряда партнеров подталкивает нас к ускорению реализации планов по диверсификации географии поставок российского топлива, прежде всего в восточном направлении, поскольку европейский рынок становится менее предсказуемым. В этой связи своевременными являются достигнутые с КНР договоренности о поставках российского газа в рамках проекта газопровода «Сила Сибири» (мощность – 61 млрд куб.м газа в год). В будущем это может привести к повышению конкуренции Европы с Китаем и другими странами АТР за приоритет в поставках российских энергоносителей, а такую конкуренцию мы можем только приветствовать.
Необходимо признать, что энергетический эгоизм в современном мире в условиях растущей глобализации и взаимозависимости это дорога в никуда. Позиция России в отношении глобальной энергетической безопасности остается четкой и неизменной. Мы стремимся к созданию системы, которая отвечала бы интересам всего международного сообщества, что особенно актуально в нынешних непростых условиях затянувшейся трансформации международного порядка в направлении полицентричности и демократичности.
Возможно ли такую систему построить? Хороший вопрос. Но от этого, наверное, выиграли бы если не все, то большинство.
