Четыре года назад, когда утром 5 ноября весь мир ликовал по поводу избрания первого в истории США чернокожего главы государства, президент России Дмитрий Медведев читал послание Федеральному собранию. Понятно, что реагировать в ежегодном программном обращении на выборы в другом государстве было неуместно, но привет будущему коллеге российский руководитель передал, объявив «некоторые из мер, которые будут предприняты… для эффективного противодействия упорно, постоянно навязываемым… новым элементам глобальной системы ПРО в Европе».
Медведев пообещал не расформировывать, как собирались, ракетную дивизию в Козельске, развернуть ракетный комплекс «Искандер» в Калининграде, использовать «ресурс военно-морского флота России» и осуществлять с территории Калининградской области «радиоэлектронное подавление новых объектов системы ПРО Соединенных Штатов Америки».
На Западе ремарку Медведева восприняли с возмущенным недоумением, как демарш и угрозу уже новому президенту США, хотя, вероятнее всего, обращена она была действовавшей в тот момент администрации. Отношения после грузинской войны ухудшились до уровня, сопоставимого с взаимным отторжением времен раннего Рональда Рейгана. В Москве полагали, что с бушевской командой вообще ни о чем договариваться нельзя.
Еще в России, кажется, на высшем уровне не верили, что американцы могут проголосовать за черного: «Хижину дяди Тома» читали все советские дети, и все были убеждены, что в глубине души Америка — страна глубоко расистская.
Перспектива же получить сенатора Джона Маккейна в качестве преемника Джорджа Буша сулила исключительно усугубление двусторонней напряженности, так что язык «Искандеров» представлялся едва ли не единственно возможным. Впрочем, три года спустя, осенью 2011-го, Медведев, по сути, повторил все то же самое, хотя за этот временной промежуток отношения нормализовались, случилась «перезагрузка», был подписан договор СНВ, состоялась дискуссия о «совместной ПРО» (неудачная).
Вторую победу Обамы в Москве встретили с куда большим энтузиазмом. Вопреки обыкновению последних лет, когда российские руководители не торопились поздравлять коллег, на сей раз и президент, и премьер-министр оказались в числе первых. Оппоненты Барака Обамы, безусловно, не преминут указать на то, что, мол, русские потому и радуются, что считают американского лидера слабаком и им он выгоден. Едва ли это так, в Кремле, скорее, сейчас придерживаются точки зрения, что любой президент, какой бы он ни был, все равно гнет свою линию, вопрос только в тактике. Но с Обамой по-человечески приятней иметь дело: он современный, адекватный, не зациклен на правах человека (совершенно очевидно, что Обама старается сколь возможно избегать этой темы и заговаривает о ней, только когда американская публика совсем не поймет молчания), наконец, просто держит слово.
Вообще восстановление отношений после провала середины 2000-х началось в совершенно конкретный день сентября 2009-го, когда Обама, как и обещал Медведеву на переговорах, объявил об отказе от планов прежней администрации по размещению третьего позиционного района ПРО в Польше и Чехии. Москва устала от того, что никакие неформальные соглашения, достигавшиеся с Бушем и его соратниками, не выполнялись, именно это стало главной причиной воронки, в которую в какой-то момент устремились отношения. Можно говорить о том, что шаг Обамы был хитростью: вместо радара в Чехии и перехватчиков в Польше он предложил более сложный многоступенчатый план. Но Вашингтон, по крайней мере, решил скорректировать задуманное именно из-за позиции Москвы, не дожидаясь острого кризиса, как по поводу НАТО. И в России это оценили, хотя проблема ПРО так же далека от решения и поныне.
Нежелание идти напролом и провоцировать кризисы, напротив, стремление их минимизировать — пожалуй, именно это свойство Обамы больше всего импонирует России, поскольку оно редкое для американских президентов.
Именно человеческие качества Обамы вызывают симпатии обитателей Кремля. Что же касается собственно политических перспектив, то здесь особого оптимизма нет.
Дело не в том, плох или хорош Обама и зловреден или нет Путин. Перезагрузка, увенчавшаяся относительным успехом, стала возможной благодаря стечению обстоятельств. Во-первых, отношения ухудшились до черты, за которой под сомнением оказывалось какое-либо рабочее взаимодействие вовсе. Это смущало и тех и других. Во-вторых, удалось определить круг тем, которые, с одной стороны, поддавались взаимной увязке (СНВ, ПРО, Иран, Афганистан, нерасширение НАТО на постсоветское пространство), а с другой — в совокупности давали пространство для разменов. Поскольку иерархия приоритетов у Москвы и Вашингтона не совпадала, каждый мог уступить по неприоритетному для себя интересу, но получить нечто по приоритетному. Сегодня таких обстоятельств нет.
Обама, который, по словам посла США в России Майкла Макфола, хотел бы приехать уже в следующем году, вероятно, рассчитывает проработать повестку дня, что сработала три года назад. Ядерные арсеналы еще велики, можно обсудить дальнейшие сокращения, например, тактических зарядов. Работа по Ирану не завершена, почему бы не попробовать договориться еще раз об ужесточении санкций. Афганистан в том же положении… Ну и так далее.
Но у Москвы нет интереса к ядерным сокращениям, нынешнее количество ее устраивает. Иранская тема теперь рассматривается иначе — ливийский опыт еще больше отвратил Россию от идеи СБ ООН вводить санкции. С Афганистаном до окончания того вывода, который обещан, все понятно, а вот после непонятно ничего — ни статус, ни мандат, ни количество остающихся американских войск. В общем, совсем новая ситуация. А главное, в рамках этого набора разменивать уже нечего. И попытка предложить нечто, развивающее «перезагрузку», может не просто остаться безрезультатной, но и вызвать разочарование и раздражение, хотя изначальный импульс будет очень конструктивным.
Прогресс по модели «перезагрузки» возможен в том случае, если появится новый набор тем, в рамках которых есть пространство для взаимного увязывания. Это может быть ситуация в Азии, Арктике, на Ближнем Востоке (хотя последнее весьма осложнено нагромождением противоречий), нечто экономическое. Особняком стоит вопрос противоракетной обороны. Его не удастся снять с повестки дня: ПРО для американцев сродни религии, так же как для русских — стратегическая стабильность на основе гарантированного взаимного уничтожения. Но обещанная Обамой гибкость может проявиться в затягивании процесса (например, отложить реализацию плана, ныне расписанного до 2018 году) и согласии на большую прозрачность проекта для Москвы (мониторинг). Последнее труднодостижимо, поскольку вызывает жесткое сопротивление республиканцев, однако теоретически возможно.
Обама сам по себе не вызывает в Москве отторжения, и даже отмеченная всеми холодность июньской встречи его с Путиным в Мексике не фатальна. Однако без новой повестки дня никакие личные симпатии ничего не дадут.
Ведь и с Клинтоном, и с Бушем отношения у российских лидеров тоже когда-то складывались поначалу весьма дружески, а завершались глубоким разочарованием.
