Визит Дмитрия Медведева в Сеул открывает череду встреч в верхах ведущих институтов, отношения с которыми являются для России определяющими. В ближайшие три недели президент примет участие в заседании «большой двадцатки» (G20), форуме Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), встрече Россия — НАТО, саммите ОБСЕ и, наконец, переговорах с руководством Европейского союза. Каждое из событий в отдельности не обещает ничего судьбоносного, но все вместе они дают представление о роли и месте современной России на мировой арене.
G20, не имеющая ни формальной структуры, ни четких полномочий, является на сегодняшний день главной рамочной структурой, взаимоотношения внутри которой отражают линии мировых противоречий. Свой звездный час этот формат пережил в момент создания. Когда два года назад, в разгар паники на финансовых рынках, главы 20 наиболее значимых государств собрались вместе, истерика начала успокаиваться просто от самого факта встречи. Сегодня, правда, эффект может оказаться противоположным: напряжение внутри «группы двадцати» столь очевидно, что нервозным трейдерам впору снова психовать.
«Двадцатка» — не собрание равных, поскольку критерием является размер экономики. Есть два главных игрока — США и Китай, к ним примыкает Евросоюз, представленный в первую очередь Германией, а также Япония. От этой четверки почти все и зависит. Остальные, включая Россию, составляют более или менее значимый антураж.
От переключения международного внимания с «восьмерки» на «двадцатку» Москва, безусловно, потеряла в политическом весе. Если в G8 Россия олицетворяла, по сути, незападный мир целиком, то в G20 он представлен во всем многообразии — от гигантов типа Китая и Индии до сырьевых резервуаров наподобие Саудовской Аравии или амбициозных регионалов, как Турция или Мексика. Москва занимает место в общем ряду. Правда, по мере того как ставки в противостоянии растут, увеличивается и роль «второго ряда». «Первачам» нужны союзники, и это можно выгодно «продать». Не случайно на недавней встрече в Довиле французский и германский лидеры стремились заручиться поддержкой российского коллеги в конфликте между Европой и США по методам выхода из рецессии. Зато в других вопросах, например, по перераспределению квот в международных финансовых организациях или об устранении политически мотивированного протекционизма (препятствование инвестициям из развивающихся стран на развитых рынках), Россия выступает вместе с третьим миром. Как бы то ни было, претендовать на большее, чем поддержка тех или иных более сильных действующих лиц, Россия в «большой двадцатке» не может.
Следующая остановка — АТЭС. Форум тоже экономический (в нем формально участвуют не государства, а «экономики», только так можно было решить проблему Тайваня), но тут чистой политики уже намного больше. Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) кажется вероятной ареной самых важных событий XXI века — экономических, политических и даже военных. АТЭС — одна из многих региональных организаций, но самая представительная. Тут голос России тоже не назовешь звучным, но потенциально влияния куда больше, чем в предыдущем формате.
Политика в АТР в будущие годы и десятилетия будет представлять собой маневрирование крупнейших игроков, прежде всего опять же Соединенных Штатов и Китая, но тут российский фактор способен больше повлиять на расстановку сил — благодаря наличию военных и дипломатических возможностей, территории и сырьевому потенциалу. Но это и саму Россию ставит перед намного более трудной дилеммой — как не стать разменной монетой в чужой схватке за влияние, особенно в случае ее обострения до прямого столкновения, чего нельзя исключить. В силах Москвы воздействовать на ход схватки, но не определять ее правила. Российская ставка в этой коллизии — перспективы развития собственной территории в Сибири и на Дальнем Востоке, без решения этой задачи ни о каком достойном месте в Азии не стоит и мечтать.
НАТО — уже совсем другая категория. Саммит Россия — НАТО пройдет в благожелательной обстановке, потому что ни той ни другой стороне конфликты не нужны. Дискуссия о европейской архитектуре безопасности, с энтузиазмом инициированная Россией два с лишним года назад, сейчас приняла вялотекущий характер, когда цель — ничто, движение — все. Просто потому, что актуальность резко снизилась. Оказалось, что когда НАТО не стремится обязательно расширяться на территорию бывшего СССР, то и особой спешки с архитектурой нет.
Говорить, что на переговорах с альянсом Москва сейчас выступает с позиции силы, было бы, конечно, явным преувеличением. Но на фоне неясности с концептуальным самоопределением блока и в связи с быстро усугубляющимися проблемами в Афганистане Россия сейчас, кажется, нужна НАТО больше, чем наоборот.
Отсюда и всплеск «конструктива», которым фонтанирует генсек Андерс Фог Расмуссен. Вообще, если в Азии даже нынешняя, относительно усилившаяся Россия является слабым звеном, то в Европе даже в период наибольшего упадка 12—15 лет назад она оставалась определяющим фактором.
Из той же категории саммит ОБСЕ в Астане, пожалуй, главное событие в политической истории независимого Казахстана. Особой нужды в нем никто не видит, но обижать уважаемого человека Нурсултана Назарбаева не хочется. ОБСЕ еще в большей степени, чем НАТО, продукт ушедшей эпохи, и попытки вдохнуть в нее новую жизнь успехом не увенчались, да и едва ли увенчаются. Зато президент Медведев будет на встрече в верхах, наверное, самым заметным и почетным гостем.
Наконец, брюссельская встреча Россия — Европейский союз обещает стать не более и не менее содержательной, чем аналогичные переговоры в Ростове весной. Правильные слова о модернизации, российские упреки по поводу виз, европейские аккуратные напоминания о важности демократии и защиты свобод.
Повестка дня между Россией и ЕС сузилась, многое ушло на двусторонний уровень с конкретными странами-членами. Там тоже все отнюдь не гладко, но, по крайней мере, обсуждается нечто конкретное, и есть ощущение, что возможна практическая отдача. Чего не чувствуется на общеевропейском этаже, где обитатели заняты своей очень важной, но не совсем связанной с окружающей реальностью работой.
Вырисовывается любопытная картина. Россия обладает влиянием (и даже иногда наращивает его) в тех структурах, роль которых в глобальном контексте постепенно сокращается. Это в разной степени относится и к НАТО, и к ОБСЕ, и к Евросоюзу. Но Москва находится на второстепенных ролях там, куда перемещается настоящая политическая и экономическая активность. По мере того как Евро-Атлантика отступает на второй план мирового развития, утрачивает адекватность и содержание постсоветской политики России, суть которой заключалась в том, чтобы доказать Западу, что Москву рано списали со счетов. Западу, можно считать, доказали, но от этого уже мало что изменится. Теперь пора доказывать Востоку, хотя там у России острый дефицит аргументов.
