Отношения России и Белоруссии очень давно приобрели характер качелей, когда шаги по сближению и интеграции сменяются конфликтами по каким-то сугубо практическим, меркантильным темам. За каждой ссорой следовало примирение на скорректированных условиях, и можно только восхищаться выдержкой и политическим талантом президента Лукашенко, которому уже много лет удается, действуя в тактике «наезд — откат», выколачивать для своей страны необходимые экономические привилегии. К этому можно было бы относиться спокойно, мол, нормальная «притирка» интересов, если бы не растущая частотность колебаний и все более острая реакция и в риторическом смысле, и с точки зрения предупредительных мер воздействия.
Отложим в сторону довольно специфический характер белорусского лидера и особенности его взаимоотношений с российским визави. Личная «химия» либо ее отсутствие роль, конечно, играют, но важнее объективные факторы и обстоятельства. А здесь приходится констатировать, что модель, заложенная более 20 лет назад при создании Союзного государства, себя исчерпала. В середине девяностых прагматический интерес обеих сторон был понятен. Республике Беларусь требовалась экономическая поддержка молодой и еще очень неустойчивой государственности, и иного крупного источника кроме России не было. Российской Федерации хотелось ответить на запрос общества, переживавшего крах единой страны, и продемонстрировать, что реинтеграция на новых условиях реальна. К тому же на фоне повального стремления всех «на Запад» желание Минска укреплять связи с «Востоком» производило на Москву очень благоприятное впечатление.
Сейчас можно по-разному оценивать искренность тогдашних высказываний относительно интеграции вплоть до полного объединения (отсюда и понятие Союзного государства), скорее всего по-настоящему такой перспективы не существовало. Отказ от государственного суверенитета, тем более только что и впервые в истории обретенного, большая историческая ответственность, и едва ли могли найтись аргументы, которые заставили бы Лукашенко на это пойти. Однако инерция восприятия, заданная самим понятием общего государства, сохранилась надолго.
Важная перемена последнего периода — активная фаза западной экспансии на постсоветском пространстве — завершилась. Украинский кризис, а также изменения политического ландшафта в самих западных странах привели к тому, что приоритетность этого направления резко снизилась. С одной стороны, Россия продемонстрировала, сколь велики риски для инициаторов такой экспансии. С другой — стало просто не до того по внутренним причинам. Это не означает прекращения конкуренции за «европейскую периферию», скажем, поддержка со стороны ЕС белорусской оппозиции продолжится и дальше. Но интенсивность напора совсем иная.
Как бы ни оценивать то, что было, модель «экономические преференции в обмен на геополитическую лояльность» уже не отражает сложившейся ситуации. И это касается не российско-белорусских отношений как таковых, а всего международного контекста. Наступает время, как уже начинают писать некоторые комментаторы, нового меркантилизма. В виде лозунга это уже сформулировал Дональд Трамп, провозгласивший «Америка прежде всего», а поскольку тон в мировой политике по-прежнему задают США, скорее всего эта фраза скоро начнет звучать и с другими названиями стран. Иными словами, собственный интерес, причем в гораздо более прикладном и конкретном смысле, чем раньше, замещает прежние более сложные построения. Желание платить живые деньги за умозрительные ресурсы (статусные, военно-политические), покупать отказ от «ухода налево» не то что пропадает вовсе (понятно, что полный перевод союзников на торгово-закупочный формат недальновидно и ошибочно), но становится все более умеренным. От отношений ждут более предметной отдачи, и эта тенденция, похоже, будет распространяться.
Применительно к России и Белоруссии это означает, что нужен серьезный анализ сложившихся практик и их пересмотр. На фоне формирования, пусть пока медленного и недостаточно концептуально осмысленного, нового евразийского пространства как центра развития и влияния необходимо провести, как любят говорить дипломаты, инвентаризацию имеющихся возможностей. И речь должна идти прежде всего об экономических возможностях, ведь суть возникающей Евразии — это прорыв в инфраструктурной и транспортно-логистической сфере на пространстве от Тихого до Атлантического океана. Инициированный Россией проект ЕАЭС, китайские инициативы по движению на Запад, в Европу, активизация разговоров о коридоре Север — Юг — все это новые обстоятельства. Российско-белорусская кооперация должна ориентироваться на это, а не на уходящий в прошлое диспут про то, где проходит граница «настоящей Европы» и куда относится западная оконечность бывшего СССР. Судьба Украины и Молдавии демонстрирует (к счастью, в разной степени), к чему приводит бесплодный «выбор» между Россией и Европой, который якобы делали все эти годы «промежуточные государства».
Руководители России и Белоруссии очень разные политики, однако их объединяет одно качество — способность прагматически воспринять перемены и использовать их в своих интересах. Пора проявить это качество снова.
