На протяжении 2006-2008 годов недовольство старого Запада
изменением соотношения сил не в его пользу, помноженное на жесткое
переигрывание Москвой правил игры, навязанной ей в годы ее слабости
и хаоса, вело к росту напряженности. Начало попахивать новой, хотя
бы и фарсовой «холодной войной».
Под этим ростом была и более глубокая причина. 20 лет тому
назад, после падения Берлинской стены и последовавшего развала
социалистического лагеря, Россия и старый Запад объявили «холодную
войну» законченной. И говорили об общей победе над военной
конфронтацией и коммунизмом, которые ее и порождали. Объявить-то
объявили, но ядовитые корни конфронтации не выдернули, оставив ее
неоконченной.
А затем Запад стал переигрывать всем очевидную договоренность —
негласное, но широко распространенное понимание, что в «холодной
войне» не было победителей и побежденных. Но скоро это понимание
стало нарушаться, а Запад начал вести себя как победитель,
диктующий условия.
Рост напряженности докатился до малой войны в Южной Осетии. По
сути, непрямой, но военной конфронтации между Москвой и
Вашингтоном. Несколько дней после ее начала казалось, что новая
«холодная война» будет развязана. Но старые европейцы все-таки
решили, что она им не нужна, и выступили посредниками в конфликте,
а начавшийся вскоре мировой финансово-экономический кризис и вовсе
задвинул эту новую «холодную войну» на задворки.
Администрация Барака Обамы, действуя в ситуации форс-мажора,
провозгласила курс на «перезагрузку» российско-американских
отношений. Отдадим должное: для этого было необходимо проявить
известное политическое и интеллектуальное мужество на фоне
разногласий и инерции негативного отношения к России, которые
накапливались в США. Новая американская администрация намекнула на
возможность откладывания, если не отказа от развертывания систем
ПРО в Европе. Тоже нелегкий шаг, оставляющий в унизительном
положении тех, кто стремился потрафить предыдущей администрации.
Российское руководство, у которого список претензий к США гораздо
длиннее американского, а недоверие еще глубже, ответило на
американскую инициативу положительно. Это был тоже нелегкий
шаг.
Американцы предложили и механизм «перезагрузки» — по-старому
«разрядки» отношений — сокращение стратегических наступательных
вооружений. Россия с удовольствием поддержала эту инициативу.
Последовала серия взаимных позитивных сигналов и контактов. И вот в
первые дни апреля в кулуарах лондонской «двадцатки» состоится
встреча российского и американского президентов. Она и должна
послужить формальному началу «перезагрузки».
Не буду гадать о результатах саммита. Его параметры уже во
многом согласованы. Может произойти и чудо. Два молодых президента
имеют шанс пойти дальше заготовок и начать не «перезагрузку», а
реальную перестройку двусторонних отношений, нацеленную на
окончательное преодоление наследия «холодной войны».
Поделюсь своим видением такого прорыва в конце статьи.
Но вначале о более вероятном сценарии — просто о «перезагрузке».
О его плюсах и минусах. Плюс велик и очевиден. И заведомо
перевешивает минусы. Если, разумеется, не полагать, что плохие
российско-американские отношения заведомо хороши, так как позволяют
сваливать на США собственные проблемы и объявлять всех, кто открыто
говорит о трудностях и просчетах, не только оппозиционерами, но
даже и американскими агентами. Я не разделяю подобной логики и
считаю, что корректные, а лучше конструктивные отношения со все еще
самой могущественной страной мира полезны.
Во-первых, потому, что плохие отношения с США априори ослабляют
наши позиции визави третьих держав, будь то европейские страны или
КНР.
Во-вторых, потому, что такие отношения мешают очевидно
необходимому сотрудничеству в решении многих важных проблем — в
предотвращении распространения оружия массового поражения или в
разрешении ближневосточного конфликта. Наконец, в недопущении
сползания мира к хаосу, порождаемому беспрецедентным в истории
наслоением тектонических сдвигов на мировой геополитической
карте.
Полагаю, что мы можем позволить себе пойти на создание более
корректных отношений с Америкой. В последние годы мы сумели
доказать, что наша страна — не СССР поздних 1980-х или Россия
1990-х, сдававших почти все, что можно, в надежде на благодарность
или задиристо на словах упиравшихся, но потом все равно
сливавших.
Беспокоят предлагающиеся методы «перезагрузки» — преимущественно
через сокращение стратегических поступательных вооружений. Можно и
нужно сокращать излишние, устаревшие или слишком дорогие системы.
Еще важнее — сохранить и модернизировать сам режим ограничения и
сокращения вооружений. Его целенаправленно хотела разрушить
предыдущая американская администрация, но, похоже, не успела. А он
нужен для устранения излишних подозрений и для восстановления
доверия. Но сокращать стратегические ядерные вооружения чуть ли не
вдвое, а то и больше, как предлагают некоторые американские
эксперты, пока вредно.
Во-первых, потому, что мир угрожающе нестабилен. В нем
происходят быстрые экономические и геополитические сдвиги. Не раз
писал, что теоретически ситуация является предвоенной. Хуже, чем,
скажем, перед августом 1914 года, началом Первой мировой войны.
Если бы не дамоклов меч ядерного оружия, отрезвляющего и
цивилизующего политиков. Такое влияние ядерного фактора ослабло в
прошлое десятилетие. И, помимо обычных периферийных войн, мы
получили две масштабные агрессии: НАТО против Югославии и США с
союзниками против Ирака. Так что пусть уж пока ядерный дамоклов меч
висит явно и зримо. Тем более что реального отказа от ядерного
оружия пока в принципе не просматривается.
Во-вторых, потому что общепризнанная, в том числе и Россией,
аксиома о том, что важнейшим условием нераспространения ядерного
оружия являются глубокие сокращения арсеналов России и США,
аксиомой не является. А есть лишь широко распространенное
заблуждение. Неядерные страны стремятся к получению ядерного оружия
в расчете на увеличение своего международного веса и престижа. И
еще более — стремясь обеспечить свою безопасность. И после ударов
по безъядерным Белграду или Багдаду такое стремление только
усилилось.
В-третьих, любые американские предложения о глубоких
сокращениях, и тем более о стремлении к ядерному «нулю», способны
только усилить недоверие. Даже если призывы чистосердечны,
порождены моральными соображениями, они будут порождать подозрения,
например в том, что, стремясь к уменьшению веса ядерного оружия в
политике, США пытаются сделать более весомым свое превосходство в
обычных вооружениях, которое в нынешних условиях в большинстве
случаев практически неиспользуемо.
Существует и опасность, что переговоры о серьезных и глубоких
сокращениях ядерных потенциалов ремилитаризируют отношения между
двумя ядерными сверхдержавами. К сожалению или к счастью, и в США,
и в России носители старого мышления еще живы и готовы с
энтузиазмом возобновить игры с подсчетами боезарядов, забрасываемых
весов, контрсиловых способностей ядерных сил. (К счастью, потому
что многие из этих специалистов — мои уважаемые коллеги и даже
добрые друзья. — Прим. авт.)
Идти на возобновление переговоров надо. Пока другого очевидного
инструмента выправления отношений нет. Но делать это стоит крайне
осторожно. Поначалу стоит просто продлить действие существующих
договоров, особенно в части проверки и открытости. Затем
договориться о существенных, но скромных сокращениях, процентов на
десять — двадцать.
Если же действительно нужно подать добрый сигнал мировому
сообществу, стоит и нужно начать согласованные, по-настоящему
глубокие — в разы — сокращения так называемых тактических ядерных
боезарядов. Их в арсеналах обеих стран просто несуразно много —
несколько десятков тысяч. Хотя для любых мыслимых целей нужно
несколько сотен. Они же являются наиболее опасными с точки зрения
возможного хищения, попадания в руки террористов. Сокращениями этих
вооружений мы практически не занимались. Руки не доходили. К тому
же для США, которые диктовали моду в ядерной сфере, они не так
опасны. Тактические ядерные боезаряды — «оружие поля боя» — по
определению не могут быть использованы на территории США.
Если начнем договариваться, появится возможность создания
совместных или координированных систем ПРО, но не глобальных, а
региональных, прикрывающих Европу, Россию, другие страны на случай
появления новых ядерных держав.
Запустив механизм «перезагрузки» с помощью возобновления
ограничения и сокращения ядерных вооружений, можно будет, нарастив
доверие, сближать политику в сфере понуждения и принуждения
потенциальных распространителей ядерного оружия. И заняться в
конструктивном духе сотрудничеством в решении крайне насущных
проблем — климата, продовольствия, энергетики, нехватки питьевой
воды. Список можно продолжать долго. Легче будет сближать и подходы
в выработке новой архитектуры управления мировыми финансами и
экономикой. Тем более что углубляющийся кризис заставит искать пути
такого сближения. Ну а теперь о программе максимум — об
окончательном преодолении наследства «холодной войны»,
выкорчевывании ее оставшихся корней.
Для этого нужны договоренности о движении к двум целям.
Во-первых, к созданию новой системы коллективной безопасности
для евроатлантики. Между индивидуальными странами, включая,
разумеется, США, или между НАТО и ОДКБ с подключением государств,
находящихся в «серой зоне», за которую идет борьба, будь то
Украина, Грузия или страны Центрально-Азиатского региона. С
де-факто остановкой расширения НАТО, ставшего основным источником
возрождения недоверия, раскола или даже военной опасности в
Европе.
Во-вторых, к созданию союза между Россией и ЕС, Союза Европы.
Опять же с подключением государств совместного соседства. Той же
Украины или Турции. Союза, который включал бы в себя общее
экономическое пространство, единый энергетический комплекс,
свободное движение людей.
Не знаю, смогут ли два молодых президента, лидеры других
государств, собирающиеся в Лондоне, договориться о чем-то подобном
уже сейчас, в условиях кризиса. Но очень хотелось бы, чтобы
договорились.
