Центральноазиатский регион долгое время – и при советской власти, и сразу после – воспринимался в качестве международных задворок. На этом региональном полигоне отрабатывались известные и нашумевшие концепции «столкновения цивилизаций», «большой шахматной игры» и другие. Представляется, что подобные идеи, при всем уважении к их авторам, уже морально и исторически устарели.
Сегодня мир развивается по другим сценариям, хотя в их основе, как и прежде, лежат конкретные экономические интересы – текущие и долгосрочные. Но инерция мышления, уверенность в собственной непогрешимости, подкрепленная мощными ресурсами, позволяет многим не замечать, а уж тем более не признавать очевидный факт: некоторые из тех, кто безоговорочно признавался в качестве объектов «большой игры» в Центральной Азии, сегодня осваивают роль самостоятельного актора, субъекта пресловутой игры. Речь в данном случае идет об Узбекистане.
Поводом для такого рода размышлений стало резонансное решение Ташкента о приостановлении членства в Организации Договора о коллективной безопасности. Этот шаг не вызвал особой публичной дискуссии, отторжения или официальной негативной реакции со стороны других членов организации, однако стал предметом активного подковерного обсуждения, домыслов и фантазий, в том числе среди экспертов стран, которые никогда в ОДКБ не войдут.
Наиболее избитая тема в этом контексте – споры о том, с кем же Узбекистан сегодня и с кем он будет завтра? Можно услышать мнения об очередном крене Ташкента в сторону Соединенных Штатов и отдалении от России и СНГ. Во-первых, налицо признак устоявшегося блокового черно-белого мышления: если не с нами, то против нас. Во-вторых, наглядный пример рецидива упомянутой выше инерции, в соответствии с которой сомнению подвергается способность Узбекистана реализоваться в качестве самостоятельного субъекта международных отношений.
Напомню, что дискуссии заинтересованных лиц (а это не только журналисты и эксперты, но и политики) на тему, где пришвартуется внешнеполитическая стратегия Узбекистана, продолжаются на протяжении всего периода после провозглашения его независимости. Зачастую превалирует примитивно-механистический подход, когда выводы о внешнеполитических приоритетах делаются на основании подсчета того, сколько раз президент Узбекистана и другие представители руководства встретились с теми или иными зарубежными партнерами. Безусловно, регулярные контакты на официальном уровне – признак динамики развития отношений, однако не более того.
Руководство Узбекистана в своей внешней политике исходит исключительно из национальных интересов и в соответствии с ними определяет приоритеты. Надо знать характер узбекского лидера Ислама Каримова, который никогда и никому не позволит управлять собой. И комментарии в том духе, что, мол, Ташкент вышел из ОДКБ под давлением США и в пику России, свидетельствуют о том, что их авторы, мягко говоря, слабо знают современный Узбекистан, да и Центральную Азию в целом. К примеру, абсурдны распространяемые некоторыми российскими телеканалами (в частности, уважаемым каналом «Мир») сведения, что в обмен на выход из ОДКБ Вашингтон пообещал решить спор по водным проблемам между Таджикистаном и Узбекистаном в пользу Ташкента. В отличие от таких стран региона, как Киргизия и Таджикистан, Узбекистан политически и экономически самодостаточен, что позволяет принимать самостоятельные решения, нравится это кому-то или нет. И позиция Ташкента в отношении ОДКБ не является ни проамериканской, ни тем более антироссийской. Решение принималось без давления со стороны США и без согласования с Россией.
Во-первых, хотя отношения Узбекистана и ОДКБ, Ташкента и Москвы, Узбекистана и Соединенных Штатов могут пересекаться, это разные темы, каждая из которых имеет собственную историю и логику развития. Попытки увязать данные вопросы порождают мифы и домыслы.
Во-вторых, восприятие позиции Узбекистана исключительно в контексте отношений между Россией и Америкой – это узкий и ограниченный подход, также являющийся следствием блокового мышления и отголоском концепции «большой игры». С первых лет независимости Узбекистан осуществляет политику диверсификации внешних связей. При этом предпочтение отдается тем партнерам, сотрудничество с которыми содействует реализации текущих и долгосрочных национальных проектов в самых различных сферах. К примеру, на азиатском направлении это Китай, Корея, Япония.
В-третьих, ОДКБ и позиция Ташкента – это совершенно отдельная тема, которую необходимо рассматривать самостоятельно.
История ОДКБ началась с подписания в Ташкенте в 1992 г. Договора о коллективной безопасности (ДКБ). В тот период обоснованность такого шага для Узбекистана была очевидна. Напряженность в соседнем Афганистане зашкаливала. Строительство национальных вооруженных сил и других силовых структур в странах Центральной Азии находилось в самой начальной стадии, в силу чего их обороноспособность оставалась очень низкой. Ситуация усугублялась гражданской войной в Таджикистане. Объединяющим фактором стали и сохранившиеся по инерции тесные связи между силовиками различных ведомств в новых независимых государствах. Но даже при всех этих обстоятельствах не был ясен механизм реализации ДКБ в случае реальной угрозы извне, в данном случае из Афганистана. Договор скорее сыграл роль предупредительного, но ничем и никем не подкрепленного сигнала.
Трансформация ДКБ в ОДКБ привнесла нотки политизированности, что обернулось попытками придать организации характер военно-политического блока. Те, кто занимался тогда этими вопросами, помнят, как много иллюзий возникало на тему интеграции постсоветского пространства. ОДКБ также пытались представить в качестве интеграционной площадки с перспективой формирования наднациональных структур и, как следствие, ущемления суверенитета молодых независимых государств. Это сразу вступило в противоречие с национальным законодательством, согласно которому Узбекистан отказывался от участия в любых альянсах военно-политической направленности. Сложившаяся ситуация привела к первому выходу Ташкента из ОДКБ.
Анализ всей последующей деятельности ОДКБ позволяет сделать ряд принципиальных выводов.
Во-первых, за 20 лет своего существования организация нигде и ни в чем себя не проявила. По-прежнему неясен механизм реализации ее потенциала. К примеру, крайне сомнительно, что белорусский или армянский солдат будет охранять таджикско-афганскую границу, равно как и таджик или киргиз встанет между Арменией и Азербайджаном в случае вооруженных конфликтов.
Во-вторых, по-прежнему размыты как представления, так и правовые рамки, определяющие цели, задачи, функции и полномочия ОДКБ. Даже в такой мощной организации, как НАТО, некоторые ее участники часто занимают собственную особую позицию. В ОДКБ же это проявляется еще на стадии становления и концептуального осмысления организации, что мешает ее укреплению.
В-третьих, несмотря на то, что интенсивность военных учений в рамках ОДКБ повысилась, подобные маневры проходят в формате отработки совместных действий против условных террористических группировок. Однако, как показала практика, фактически все страны-участницы уже сталкивались с реальными проявлениями терроризма, в том числе международного, однако справлялись с ними самостоятельно, без привлечения потенциала ОДКБ.
В-четвертых, новым поводом для разговоров о концептуальном кризисе стал кровавый конфликт на юге Киргизии в 2010 году. Тогда заговорили о необходимости расширения и конкретизации зоны ответственности организации. Однако можно предположить, что вовлечение ОДКБ в процесс урегулирования внутренних конфликтов скорее приведет к их интернационализации, чем локализации.
Размытость понимания, что есть ОДКБ, усиливает и процесс углубления различий между странами-участницами: в избранных государственных моделях, внутриполитических системах, законодательных базах, масштабе ресурсов, экономическом и военном потенциалах, уровне национального эгоизма, механизмах принятия решений и ответственности за их реализацию на национальном уровне. К этому необходимо добавить периодически возникающие противоречия между отдельными членами.
Нынешнее решение о приостановлении участия Узбекистана в деятельности ОДКБ было принято во многом с учетом этих обстоятельств. Однако это не означает, что Ташкент наглухо закрыл за собой дверь, тем более хлопнул ею. Многое зависит от того, как в дальнейшем будет развиваться организация, насколько прагматичными будут ее решения и процесс их принятия.
Критики позиции Узбекистана в отношении ОДКБ часто рисуют мрачные прогнозы возрастания внешних угроз с учетом вывода войск США и западного альянса из Афганистана в 2014 году. Безусловно, ситуация в Афганистане не станет моментально не только идеальной, но даже стабильной. Риски, обусловленные соседством с этой страной, всегда существуют и учитываются. Но не стоит забывать, что решение Узбекистана по ОДКБ не имеет касательства к двустороннему сотрудничеству с Россией, союзнические отношения с которой никто не отменял. Более того, вопросы военно-политического взаимодействия на двусторонней основе в нынешних условиях могут решаться более оперативно и эффективно без согласования в ОДКБ, поскольку некоторые страны-участницы организации слишком далеки от Центральной Азии, проблемы которой, включая афганскую, стоят у них в лучшем случае на третьем месте. Есть надежда, что в Москве это понимают.
В Узбекистане отдают себе отчет в том, что в некоторых государствах, в том числе соседних, внешнеполитические действия Ташкента вызывают неоднозначную реакцию. Но способность реализовывать национальную стратегию и обеспечивать национальные интересы без оглядки на кого-либо, невзирая на попытки внешних авторитетов оказать давление, является наиболее убедительным признаком реальной, а не декларированной независимости. Без сомнения, к этому стремятся все страны Центральной Азии, хотя и с разной долей успеха. Практически везде, даже в таких проблемных странах, как Киргизия и Таджикистан, можно услышать доводы в пользу диверсификации и многовекторности внешней политики. Однако чтобы перейти от лозунгов и заявлений к реальным и ощутимым результатам, необходимо решить главную задачу – обеспечить политическую и экономическую самодостаточность, что по сути является основой истинного суверенитета и независимости.
Сегодня в центральноазиатском регионе есть только две страны, способные к реальной диверсификации внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности, а также к удержанию баланса в отношениях с ведущими международными акторами в собственных национальных интересах. Это Узбекистан и Казахстан, поскольку они дальше других продвинулись по пути самодостаточности, создав тем самым условия, при которых их мнение и действия не только признают, но с ними и считаются. Такой подход поможет избавиться от новых необоснованных иллюзий и мифов.
