8 июня в Пекине прошел шестой раунд диалога по стратегическим и экономическим вопросам между КНР и США (S&ED). Для Америки «S&ED» — это попытка построить новой модели, которая опровергла бы тезис о неизбежности вражды между двумя странами. На слушаниях в комитете по международным делам Сената было заявлено, что «Форум S&ED очень важен для Соединенных Штатов и Китая, которым необходимо подвести итоги двусторонних отношений, поставить цели для дальнейшего развития взаимодействия и находить конструктивные решения по спорным вопросам путем открытых и откровенных обсуждений на высоком уровне». Нынешняя встреча уникальна как по масштабу двухстороннего представительства, так и по политическому содержанию. Так, американская сторона была представлена госсекретарем Джоном Керри и министром финансов Джейкобом Лью, со стороны Китая переговоры вели вице-премьер Госсовета КНР Ван Ян и его первый заместитель Ян Цзечи.
Стороны обменялись взглядами на перспективы разрешения таких региональных проблем, как Судан, Афганистан, Иран, Северная Корея, Украина, Ирак, а также споры в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. После первого диалога, прошедшего в широком формате, госсекретарь Керри заявил, что Вашингтон не ставит цели сдерживать Китай, но стремятся к диалогу для обеспечения безопасности и стабильности в регионе. А за несколько часов до начала переговоров председатель КНР Си Цзиньпин отметил, что в АТР «достаточно места и для Китая, и для США», но Пекин не станет мириться с политикой давления и угроз.
В целом, участники пришли к согласию по ряду региональных и мировых вопросов. Так, китайская сторона заявила, что приветствует дипломатические усилия в рамках разрешения проблем вокруг ядерной программы Ирана, высказалась за дальнейшую поддержку Афганистану. На второй день переговоров лидеры в очередной раз выступили с оптимистичными заявлениями. Так, президент США Барак Обама отметил, что «Соединенные Штаты готовы к конструктивному диалогу и приветствуют становление стабильного, мирного и процветающего Китая». А Си Цзиньпин сказал: «Мы должны проявлять взаимное уважение, поддерживать партнерские отношения, уважать суверенитет и территориальную целостность друг друга, а также выбор друг друга на пути развития».
Можно ли рассматривать происходящее как попытку «перезагрузки» двусторонних взаимоотношений? Обама предпринимает уже не первую попытку наладить диалог с Китаем. Год назад он встречался с Си Цзиньпином «без галстуков» в резиденции миллиардера Уолтера Анненберга. Стороны заявили тогда о намерении отказаться от конфронтации и начать движение к новой модели американо-китайских отношений. Так что заявления лидеров двух стран от 9 июля стали не более чем повторением уже сказанного.
События на Ближнем Востоке и кризис на Украине привели к тому, что Китай получил возможность внешнеполитического маневрирования. Афганистан после ухода американцев может попасть в зону экономической экспансии Китая, который также распространяет свои экономические интересы на Пакистан и Иран. В свою очередь, Америка, вводя санкции против России, способствовала активизации российско-китайского диалога. Ситуация для Пекина складывается как нельзя лучше.
«Новая модель» сквозь противоречия? В основе китайской внешнеполитической модели лежат заветы одного из отцов-основателей КПК Дэн Сяопина, который на фоне бурных событий 25-летней давности (подавление протестов на площади Тяньаньмэнь, падение Берлинской стены, неоднозначные итоги первой войны в Персидском заливе) призвал «скрывать свои возможности и выжидать подходящего момента». Долгое время китайская сторона стремилась решать три важные задачи: 1) избегать конфронтации, 2) укрепить национальную мощь, 3) продвигать стратегию экономической экспансии. При этом добиться в долгосрочной перспективе главной цели – вытеснить США из региона (или, как минимум, снизить роль) и восстановить свое положение самого могущественного государства в Восточной Азии.
Со временем не замечать растущую уверенность Китая в себе стало все труднее. Одним из последних ее проявлений стало одностороннее провозглашение Китаем 23 ноября 2013 г. идентификационной зоны ПВО, включающей пространства над островами в Восточно-Китайском море, которые Япония считает своими. Министр обороны США Чак Хейгел в рамках ежегодного «Диалога Шангри-Ла» в Сингапуре обвинил Китай в эскалации ситуации в районе Южно-Китайского моря. «Соединенные Штаты не будут закрывать глаза, когда брошен вызов фундаментальным принципам международного порядка. Мы противостоим попыткам любого государства ограничить полеты и свободу судоходства военных и гражданских кораблей больших и маленьких стран», – заявил он. Заместитель начальника Генштаба КНР Ван Гуаньчжун отметил, что речь главы Пентагона «полна высокомерия, подстрекательств, угроз и запугивания».
Дальнейшие события могли привести к непредсказуемым последствиям. Так, спустя несколько дней после заявления Хейгела китайский корабль пошел на опасное сближение с американским ракетным крейсером «Коупенс» в Южно-Китайском море с требованием лечь в дрейф, которому экипаж американского судна не подчинился.
Американцы ответили Пекину в воздухе, когда самолеты B-52 без каких-либо предупреждений пролетели над районом Восточно-Китайского моря, который китайские власти объявили зоной ПВО. Второй секретарь министерства обороны США полковник ВВС Стивен Уоррен заявил, что полет прошел успешно и без вмешательства со стороны Китая. Спустя два месяца у Пекина вспыхнул конфликт с Вьетнамом из-за китайской нефтяной вышки, установленной, по заявлению Ханоя, «в пределах экономической зоны» Вьетнама. Дополнительным раздражителем для Пекина является американо-австралийский договор, по которому США получили возможность развернуть военный контингент на Зеленом континенте. Тогда же Обама предупредил: «Вот моя главная мысль, которую я повторял и на публике, и в частном порядке Китаю. Его экономический рост предполагает и рост ответственности. Важно, чтобы игра шла по правилам». Градус двустороннего кризиса необходимо было снижать. Именно поэтому вице-президент Джо Байден совершил в декабре прошлого года незапланированный визит в КНР, после чего провокации на время прекратились.
Несмотря на свое экономическое усиление, Китай объективно не способен бросить военно-политический вызов Америке. Да и не хочет этого. Китай не в состоянии брать на себя функции глобального гегемона, которые долгое время выполняют Соединенные Штаты. Для Пекина, как упоминалось выше, приоритетом является гегемония в АТР. Поэтому для обеспечения своей экономической безопасности и безопасности союзников в регионе Вашингтон, вопреки многочисленным заявлениям, будет продолжать политику сдерживания Китая.
Президент Обама, который долгое время выступал с осторожными заявлениями, во время недавнего азиатского турне зафиксировал американскую позицию: «Мы без колебаний используем нашу военную мощь для защиты наших союзников и нашего образа жизни». Действительно, спустя всего неделю после визита Обамы Конгресс принял решение об увеличении финансирования военных программ для Японии и Южной Кореи. В свою очередь, пресс-секретарь МИДа Китая Цинь Ган назвал японо-американский договор о безопасности «продуктом эпохи холодной войны, который никогда не должен посягать на территорию и суверенитет Китая». Конгресс также поддержал договор, который позволит США увеличить контингент войск, авиации и флота в рамках военной базы на Филиппинах.
В рамках политики сдерживания Китая Америка использует факторы влиятельных китайских, филиппинских, корейских и японских диаспор. Нельзя также забывать о тесных связях США с элитами Тайваня и Тибета. Получается, что американо-китайское сближение возможно только за счет подавления геополитических амбиций сторон в регионе. В ближайшем будущем это маловероятно ввиду наличия отдельных вопросов, по которым Пекин и Вашингтон объективно не договорятся (например, острова Сенкаку/Дяоюйдао и проблема КЕДР). Америка не сможет поступиться интересами союзников и закрывать глаза на растущие амбиции Китая.
При этом объем двусторонней торговли превысил в 2013 г. 500 млрд долларов. Государственный капитализм, на котором построена китайская экономика, обеспечивал бурный рост в последние 30 лет. Однако Пекин так и не продвинулся в направлении подлинной экономики потребления. Подобный дисбаланс, с одной стороны, порождает внутренние противоречия в китайском обществе, с другой – делает из Америки безальтернативного крупнейшего покупателя китайской продукции.
Поэтому выстраивание «новой модели» пока может происходить исключительно в торгово-экономическом русле. Так, Америка может в очередной раз предложить КНР вариант «Большой двойки» (G2). И если раньше Китай это не устраивало, поскольку ему отводилась роль «второго», то сегодня Пекин готов рассматривать такие предложения на условиях «равного».
